Подданные и граждане
Два завершающих медиасобытия уходящего года - пресс-конференции Путина и Ходорковского - создали настолько яркий и анатомически рельефный портрет страны, что к этому вряд ли что-либо могли бы добавить самые глубокие социологические исследования.
По меткому замечанию в «Фейсбуке» Ольги Романовой, различия между участниками этих двух мероприятий, причем как между двумя отвечающими на вопросы, так и между теми, кто эти вопросы задавал, столь велики, что возникают сомнения в принадлежности их к одному биологическому виду. Вид все-таки, скорее всего, один, но глубинные различия в политической культуре настолько наглядны, что прямо просятся в учебник по политологии.
Уходящий год углубил пропасть между двумя типами культур, сосуществующих в России, между культурой подданнической и культурой гражданской, а также изменил пропорции между ними, усилил позиции подданных и сократил позиции и долю граждан. Подданническая культура — это культура подчинения, когда у власти можно просить, можно даже требовать, но участие самих подданных в политике табуировано, нарушители табу характеризуются как «рвущиеся к власти», то есть самозванцы. В 2011-2012 годах разделение на граждан и подданных локализовалось на Болотной и Поклонной, но не было столь четким, как сегодня. Поклонная четко отфильтровала исключительно подданных, граждан там быть не могло, а вот на Болотную представители подданнической культуры приходили, хотя и были там в явном меньшинстве. И дело не в присутствии левых и националистов. Разделение на граждан и подданных гораздо глубже, первичнее и фундаментальнее, а главное, проходит по другим основаниям. Крайне левый Сергей Удальцов и явный националист Даниил Константинов ничуть не меньшие граждане, чем либералы Альбац или Шендерович, а либералы Барщевский и Федотов не в меньшей степени представляют подданническую культуру, чем имперцы Михалков или Шевченко.
Мутации 2013 года
Те изменения, которые с нами произошли за год, наглядно видны при сравнении двух больших пресс-конференций Путина: 2012 и 2013 годов. На прошлогодней конференции, несмотря на большое и даже доминирующее присутствие журналистов государственных и муниципальных СМИ, тон все-таки задавали те, кто ставил жесткие и прямые вопросы, а не играл в игру «попроси доброго царя». Про закон Димы Яковлева в прошлом году первым спросил журналист сверхлояльной «АиФ», и дальше этот вопрос, как эстафетную палочку, передавали друг другу журналисты «Сноба», «Дождя», «Новой газеты» и других СМИ, заставляя Путина почувствовать реальное дыхание гражданского общества.
В этом году количество перешло в качество: на фоне многочисленных вопросов-просьб, вопросов-приглашений-в-гости, вопросов-признаний-в-любви и просто вопросов-напоминаний-о-себе, журналисты, поднимавшие реальные проблемы страны, выглядели совершенно неуместно, и это создавало для Путина комфортные условия отвечать совершенно издевательским образом.
Например, на убийственный вопрос журналистки Екатерины Винокуровой из Znak.com о необходимости реформирования судебной системы, в которой выносится 99,9% обвинительных приговоров, Путин ответил, что суд у нас независимый, а наличие несправедливых приговоров (Винокурова привела пример чудовищного дела Даниила Константинова, которого судят за убийство, во время совершения которого он с кучей свидетелей отмечал юбилей матери), Путин объяснил тем, что судьи — это люди, а люди бывают разные. При этом президент не пояснил, почему такие разные люди-судьи все как один выносят только обвинительные приговоры. Не экономнее ли было бы в таком случае передать функции суда следователям, а еще лучше вообще оперативникам?
Пример журналистки Винокуровой позволил дать определенный ответ на вопрос о смысле участия журналистов в таком мероприятии. Смысл, несомненно, есть в том случае, если журналист выступает в амплуа ходока, из тех, что художник Владимир Серов запечатлел в гостях у Ленина. Если же журналист ведет себя на подобной встрече не как ходок, а как журналист, то его участие становится бессмысленным, а вопрос — безответным. Та же Екатерина Винокурова из Znak.com спросила Путина, как бы он, будучи мужчиной, поступил, если бы на его глазах омоновец избивал девушку. Наивная уральская журналистка думала, что она ставит перед Путиным трудную моральную дилемму, заставляя сделать выбор между верностью корпорации и мужской честью. Бедняжка не понимала, что для «новых дворян» (самоназвание корпорации чекистов-олигархов, взявших власть в стране) понятие морали вообще не существует, поэтому Путин разрушил все эти моральные построения журналистки простым заявлением: «Я не верю, что омоновец бьет девушку». И далее убедительно обосновал свое утверждение: «Они здоровые ребята, и им бить девушку нет необходимости».
Из этой аксиомы неопровержимо следовал вывод, что, поскольку на Болотной кроме омоновцев были протестующие хипстеры, в основном довольно хлипкого вида, а омоновцы ввиду своей физической мощи девушек бить не могут, то все избитые на Болотной (да и в других местах) девушки — дело рук доходяг-оппозиционеров. Мощь путинской мысли так восхитила Дмитрия Киселева, что он посвятил ей значительную часть своих воскресных «Вестей недели». Особенно Киселеву понравился анекдот про трех негров-американцев, которые, случайно выйдя за сигаретами на станции Бологое и встретившись у ларька, решили, что в России живут одни негры. По мнению Киселева, в этом эпизоде Путин приоткрыл дверь в лабораторию его, путинской, мысли и позволил нам увидеть весь ее размах и величие. Впрочем, вернемся к пресс-конференции, туда, где путинская мысль рождалась непосредственно на глазах потрясенных этим таинством 1100 журналистов и нескольких миллионов телезрителей.
Глубокой философской притчей, которая произвела такое впечатление на Киселева, Путин отбил вопрос журналиста, пытавшегося выяснить его, Путина, отношение к докладу гражданской комиссии по расследованию «болотного дела», которую Владимир Рыжков передал президенту из рук в руки и в которой приводятся доказательства того, что беспорядков не было, а были провокации и немотивированное насилие со стороны силовиков. Путин, как я уже сказал, в ответ привел анекдот про трех негров и объяснил, что мнение господина Рыжкова является столь же ошибочным и не заслуживающим внимания, как и мнение негра из анекдота о преобладании чернокожего населения в нашей стране. А поскольку у журналистов сразу после заданного вопроса заботливо забирали микрофон, то вместо справедливой реплики вдогонку, что вопрос был не о мнении Рыжкова, а о выводах авторитетной комиссии, основанных на документах, микрофон передали следующему журналисту, который им воспользовался по назначению, пригласив Путина в гости и попросив захватить немного денег.
После этой пресс-конференции я окончательно убедился, что для журналистов существует единственно возможное поведение: не ходить на такие мероприятия и отдать их полностью под место сбора «путинских ходоков». Итоговая пресс-конференция наглядно продемонстрировала тот результат, к которому привела тотальная зачистка в течение всего 2013 года. Напомню основные вехи этого процесса.
Закрыты OpenSpace.ru и «Русская жизнь». Весь год трясло «Большой город», была уволена вся редакция.
На 180 градусов сменила вектор Газета.ru, превратившись из независимого издания в откровенно лоялистское, в стиле прокремлевского интернет-ресурса «Взгляд».
Аналогичные изменения произошли за этот год с холдингом «Коммерсантъ», который возглавил Владимир Желонкин, работавший ранее в аппарате представителя президента в Центральном федеральном округе. Радио «Коммерсантъ FM» возглавила Мария Комарова, раннее служившая заместителем саратовского мэра по идеологии. «Коммерсанта» как независимого СМИ больше нет.
Разрушение инфраструктуры рынка СМИ — резкое сокращение киосков прессы, фактическая смерть института подписки, чудовищные диспропорции на рынке рекламы — сделало практически невозможным выживание независимых СМИ. Отчаянный эксперимент телеканала «Дождь» и журнала The New Times, которые сделали платным свой контент, имеет непредсказуемый результат. Пока собрать деньги у россиян за информацию, которая не имеет полезно-прикладного характера, не удавалось никому.
Удивительный пример подданнической культуры продемонстрировал недавно руководитель медиахолдинга «Эксперт» Валерий Фадеев, который обратился с открытым письмом к Путину. В письме Фадеев жалуется на бедственное положение своего холдинга и грозит Путину тем, что результатом этих бедствий может быть «потеря нескольких ведущих журналов». Числительное «несколько» в трактовке Фадеева имеет, видимо, несколько иное значение, чем в обычном русском языке, так как речь идет всего о двух журналах, «Эксперте» и «Русском репортере», которые ни по каким объективным параметрам, ни по аудитории, ни по тиражу, к «ведущим» журналам не относятся. В качестве причины своих бедствий Фадеев называет плохую конъюнктуру рекламного рынка и закрытие телеканала «Эксперт-ТВ». Но главной причиной своих неприятностей Фадеев считает полученный от ВЭБа кредит в 100 миллионов рублей, который, по мнению главы медиахолдинга, только ухудшили положение «Эксперта».
Валерий Александрович Фадеев — человек удивительно разносторонний и многогранный. Он член Общественной палаты РФ, член Высшего совета партии «Единая Россия», президент Медиасоюза. Поэтому к аргументам такого человека нельзя не прислушаться, и я бы на месте Путина с ними согласился сразу, не раздумывая. Судите сами. Возьмем, к примеру, журнал «Русский репортер», который печатается в Финляндии и ввозится в Россию тиражом 89 тысяч экземпляров. А в выходных данных ставит тираж 169 тысяч, обманывая рекламодателя почти в два раза. Естественно, откуда же взяться хорошей конъюнктуре рекламного рынка, когда президент Медиасоюза и член всяческих палат и высших советов врет как сивый мерин, разрушая основу любого рынка, которой, как известно любому эксперту, является доверие.
Насчет телеканала тоже убедительно. Ну, запустил человек на чужие деньги телеканал, который оказался никому не интересен и поэтому закрылся. Казалось бы, при чем здесь президент? А вот и не угадали, с позиций подданнической культуры еще как при чем! Это ведь не абы какой холдинг, а тот самый, который в поте лица отстаивает консервативные ценности на самом трудном участке идеологического фронта — на фронте борьбы за умы образованной публики. Поэтому и кредит в 100 миллионов выглядит издевательством, ибо, во-первых, неприлично мало, а во-вторых, какой может быть кредит верному слуге? Только жалование в твердой валюте, как тому же Russia Tuday.
Венцом тотальной зачистки российского медиаполя и утверждения окончательного господства подданнической культуры в российской журналистике стали два события: поглощение холдингом «Газпром-Медиа» холдинга «Профмедиа», и тем самым превращение «Газпром-Медиа» в доминирующий субъект на российском медиарынке, а также ликвидация РИА Новости и создание на его базе пропагандистского холдинга «Россия сегодня». Вставшие во главе этих мега-структур Михаил Лесин и Дмитрий Киселев имеют настолько устойчивую и определенную репутацию, что вектор движения российских СМИ на ближайший период при их решающем влиянии вполне ясен.
Феномен Познера
Возможно, в Россию когда-нибудь вернется журналистика. И тогда журналистам понадобится учебник. И в этом учебнике будет небольшой параграф под названием «Феномен Познера» — о том, как исчезает журналист, который пытается сохранить себя в эфире во что бы то ни стало.
В физике процесс превращения твердого тела в газ называется сублимацией или возгонкой. На примере Познера можно изучать процесс сублимации журналиста. В субботу 21 декабря во время встречи с читателями книги «Познер. Большой портрет» Владимир Владимирович, отвечая на вопрос о помиловании Ходорковского, сказал несколько фраз, которые поставили его вне журналистского цеха. И дело, конечно, не в том, что Познер не считает Ходорковского героем, в отличие, например, от Манделы, которого он героем считает. Это мнение Познера, которое, как и любое мнение, неподсудно, в том числе и судом профессиональной этики.
Познер утверждал, что «Ходорковский не боролся за что-либо, кроме денег», что Путин ликвидировал олигархов, то есть теперь деньги и власть разделены, что «написав (прошение о помиловании), Ходорковский признал, что он виновен, — это признание вины», что «он еврей, а в народе это не самое лучшее, что может быть».
Познер лжет и не может не знать, что лжет. Он несколько лет ездил на деньги ЮКОСа в рамках программ «Интерньюса» по обучению региональных тележурналистов и настолько плотно и доверительно общался с главой «Интерньюса» Мананой Асламазян, что не мог не знать, на чьи деньги происходит все это пиршество телевизионного разума.
Познер может, конечно, не читать десятки заявлений самых авторитетных юристов, в которых говорится, что помилование не означает признания вины. Но в журналистике выпадение из информационного потока означает выпадение из профессии.
Ну и, наконец, заявление: «Его (Ходорковского) дальнейшая судьба меня совершенно не интересует». При этом: «Я с удовольствием приглашу его в программу, это да, это интересно всем». Журналист, которому не интересно то, что он делает, не любопытно то, что интересует его аудиторию, не может и не должен оставаться в профессии.
Владимир Познер внешне отличается от Дмитрия Киселева, от Аркадия Мамонтова и от Екатерины Андреевой. Но эти отличия носят скорее эстетический и исключительно внешний характер, а глубинно, сущностно все они относятся к одному типу подданнической политической культуры и одному типу подданнической журналистики. В недавнем интервью Познер сказал, что «раньше служил неправому делу», добавив, что дал себе зарок больше никогда не работать на государство. Возможно, он это говорил искренне, но это значит, что он вместе с аудиторией обманывал и себя.
Не знаю, в какой степени лгут сами себе наши главные телелжецы Дмитрий Киселев, Аркадий Мамонтов, Дмитрий Караулов, Алексей Пушков и тот же Владимир Познер. У английского историка Робина Джорджа Коллингвуда есть понятие «коррупция сознания», которое используется им для описания ментального приема лжецов и мерзавцев, желающих сохранить самоуважение и спокойную совесть. Они блокируют ту часть своей картины мира, которая содержит противоречие между их реальным поведением и их же представлением о должном, и тем самым отключают такие механизмы, как совесть и стыд.
Главная проблема российской журналистики, которая проявилась особенно наглядно в этом году, это полная неспособность защищаться от тех разрушительных процессов, которые инициирует власть. Инструментом такой защиты должны были бы стать журналистские организации, которых у нас две, Союз журналистов России и Медиасоюз. Одну из них возглавляет человек, который пытался принять в члены СЖР Рамзана Кадырова, а когда это его решение отменил секретариат, никак не мог взять в толк, почему это прием человека, которого подозревают в причастности к убийствам журналистов, повлечет разрушение Союза. Другую организацию возглавляет крупный общественный деятель, входящий в руководство правящей партии (что само по себе несовместимо с журналистикой), управляющий изданиями, недобросовестно конкурирующими на рынке. До тех пор пока в России не будет журналистской организации, строящей свою работу на основе гражданской, а не подданнической культуры, журналисты будут беззащитны перед давлением власти. Пока предпосылок для создания такой организации нет, поскольку для подавляющего большинства журналистов ее необходимость неочевидна. Это, возможно, главный и не слишком утешительный итог уходящего года.
ИГОРЬ ЯКОВЕНКО
Из выпуска от 25-12-2013 рассылки «Ежедневный журнал»
