Куда вынесет Россию консервативная волна
Михаил Дмитриев
Жерико. Плот «Медузы»
После кризиса российское общество вышло из равновесия, и политический процесс в нем пошел волнами. Вслед за думскими выборами 2011 года средний класс потребовал большего влияния на принятие решений. Когда массовые протесты затухли, последовала обратная консервативная реакция властей: «закон Димы Яковлева», законодательство об «иностранных агентах», штрафы за пропаганду гомосексуализма, уголовная ответственность за оскорбление чувств верующих и так далее.
Принятые консервативные законы нацелены на закрытие страны от внешнего влияния, в том числе прогрессивного, без которого развитие страны станет невозможно. Эти инициативы – от запрета на усыновление российских детей американцами до контроля за НКО – поддерживают 25–90% населения. Почему же россияне поддерживают запретительный курс властей? Дело в том, что сейчас среди населения довольно широко распространилось психологическое состояние, которое психологи ЦСР во время последнего осеннего раунда исследований назвали «синдромом выученной беспомощности». Это состояние, сходное с депрессией, ведет к пассивности, нежеланию принимать на себя дополнительные риски и испытывать неопределенность.
Консервативные инициативы властей ввиду такого психологического состояния значительной части населения нашли у него немалый отклик. Ведь нынешняя консервативная волна – это символ стабилизации и стабильности. Консервативные идеи всегда более предсказуемы и понятны. Не большинство, но весьма значительная часть российского населения воспринимает это как достаточно комфортную новую реальность. При этом, как показали исследования «Левада-центра», в целом российское население отдает себе отчет в том, что власти своими консервативными инициативами пытаются отвлечь внимание граждан от более насущных проблем развития.
Парадокс состоит в том, что общество, с одной стороны, поддерживает консервативные инициативы властей, а с другой – предъявляет спрос на модернизацию, с этой архаизацией несовместимую. 15 лет экономического роста усилили в российском обществе запрос на развитие. Увеличивать доходы и благосостояние населения в том обществе, которое некоторые консервативные силы представляют в качестве идеальной модели, будет невозможно.
В частности, мы отрываемся от Европы, которая является главным драйвером нашего экономического роста. Это финансовый центр и рынок сбыта товаров, от которого мы зависим. По-прежнему 60% нашего экспорта идет в Европу, а 90% инвестиций в Россию идет из Европы. По недавним оценкам Европейского банка реконструкции и развития, корреляция нашего роста с европейским экономическим циклом даже больше, чем с ценой на нефть. Европу в этом плане нечем заменить.
Сейчас Европа нам гораздо нужнее, чем мы Европе, особенно после того, как на европейском рынке появилась альтернатива российскому газу. И обострять в такой неблагоприятный для нас момент ценностный конфликт с Евросоюзом, поощрять антизападные настроения, да еще представлять своим стратегическим противником США, которые являются главным экономическим партнером и стратегическим союзником ЕС, – это реально означает курс на свертывание экономических отношений, особенно в энергетическом и финансовом секторах, где Россия оказывается наиболее уязвима.
У России в Европе почти не осталось друзей. Представим себе, как бы подобная ситуация выглядела на бытовом уровне: если ты хранишь в доме у соседа свой кошелек и зарабатываешь на жизнь, продавая ему свои услуги, то станешь ли ты портить с ним отношения, демонстрируя при каждом удобном случае неприязнь к его ценностям и образу жизни, а также называя его лучшего друга своим врагом? Такое поведение как минимум неосмотрительно – недолго потерять и заработок, и сбережения.
В случае необходимости Евросоюз может пренебречь экономическими интересами России. Кипрская история показала, во что это выливается на практике: как только возникла проблема, которую можно было решить за счет российских интересов, Евросоюз это сделал молниеносно, не пытаясь всерьез согласовывать свои действия с российским руководством. Сейчас даже Греция с негласной подачи Еврокомиссии ужесточает визовый режим и свертывает взаимодействие с Россией. И эти действия могут быть только первыми ласточками.
Дальнейшее усиление консервативных тенденций в российской внутренней и внешней политике будет давать Евросоюзу новые поводы для того, чтобы этими возможностями воспользоваться – например, путем более настойчивого лоббирования начала экспорта американского сланцевого газа на европейский рынок. Потенциальные потери для российской экономики от возможных недружественных действий со стороны Евросоюза настолько значительны, что могут составить разницу между умеренным экономическим ростом и стагнацией или между стагнацией и новым спадом.
Негативная связь между консервативной волной и экономикой уже становится наглядной. Почти сразу за этой волной последовало резкое торможение экономического роста, одной из причин которого послужило снижение доверия инвесторов и прекращение роста инвестиций. Рано или поздно большинство населения осознает, что такой курс оборачивается немалыми экономическими потерями, а начавшееся вползание экономики в стагнацию ускорит распространение такого мнения.
Таким образом, консервативная внутренняя и внешняя политика уже начинает ассоциироваться с экономическими проблемами, а наиболее очевидное решение этих проблем – восстановление доверия инвесторов к российской экономике – несовместимо с продолжением ультраконсервативного курса. В этих условиях потенциал для развития консервативного наступления заметно сужается. Как только критическая масса недовольных фундаменталистским перехлестом и его экономическими последствиями сформируется, консервативную волну придется притормаживать и разворачивать вспять – так уже неоднократно случалось в обществе, которое выведено из политического равновесия.
Примечание редакции. Основные выводы статьи были сформулированы в мае этого года. С тех пор произошел ряд событий, дающих основания сказать, что прогнозы, изложенные в ней, начали сбываться. Ниже приведены обновления на конец июня 2013 года, внесенные автором.
Сейчас стало ясно, что дальше продолжать политику в духе консервативной волны становится все труднее, поскольку она сталкивается с нарастающими ограничениями по трем основным направлениям.
Внешняя политика. Крупнейшей внешнеполитической ошибкой стало ухудшение отношений с Германией. В результате Россия теряет в качестве конструктивного партнера не только Германию, но и почти весь Евросоюз. Проблема также состоит в том, что Россия сейчас принимает председательство в G8, будучи в этой группе единственной страной со средним, а не высоким уровнем доходов, и единственной страной с неконкурентной политической системой. Москва уже оказалась в изоляции по сирийскому вопросу. В результате уже до начала председательства Россия практически исчерпала возможность занимать по каким-либо другим важным вопросам позицию, принципиально противоречащую консолидированной позиции «семерки». Стране на период председательства придется смягчить позицию по многим направлениям, в том числе касающимся внутренней политики РФ. Форсирование консервативной волны может поставить под вопрос возможность успешного председательства и даже дальнейшего участия России в этом объединении. Такое развитие событий было бы воспринято населением негативно – как удар по международному престижу страны. Судя по тому, как проходил последний саммит в Ирландии, российские власти хотели бы этого избежать.
Экономический рост. Рост ВВП в течение трех кварталов подряд составит около 2% в годовом выражении – это очень мало. Еще немного, и экономика может скатиться в стагнацию. Сигналы ФРС о выходе из системы количественного смягчения усиливают неопределенность и могут скомпрометировать надежды на выход европейской экономики из рецессии во втором полугодии. Единственный фактор, который пока поддерживает российский рост, – это внутренний потребительский спрос, который затухает (реальные доходы населения в мае уже упали). Снижаются как государственные, так и частные инвестиции, капитал уходит за рубеж. Власти пытаются начать подавать инвесторам сигналы, которые призваны переломить их негативные ожидания. Консервативная волна с этими сигналами плохо сочетается, поскольку ее продолжение создает дополнительные риски для инвесторов. Даже объявленная амнистия предпринимателей не снимает обеспокоенность бизнеса в связи с ярко выраженной избирательностью российского правосудия.
Внутренняя политика. Консервативная волна вызвала напряженность в более широких слоях общества, чем просто политические оппоненты власти. В связи с делами об иностранных агентах и очередным рецидивом дела ЮКОСа усилилось давление со стороны власти на те слои российской интеллигенции, которые непосредственно не участвовали в политической деятельности. Сейчас эти социальные группы все активнее выражают недовольство происходящим. Впереди нас ждут дополнительные риски, связанные с Олимпиадой в Сочи. Любой возможный сбой в ее проведении может подлить масла в огонь и в плане международной репутации, и в плане внутриполитического восприятия ситуации. Допускать наложение всех этих рисков один на другой было бы очень опасно.
Набор новых проблем, с которыми сталкивается власть сегодня, говорит о том, что попытка продвинуть консервативную волну на новые рубежи будет для власти малоэффективна. Изначально консервативная волна была инициирована для сдерживания открытого политического протеста, который уже находится на низком и вполне безопасном для власти уровне. Но в протестном плане нарастают новые риски, против которых консервативный курс не только бесполезен, но и может их усугубить. Торможение экономики, которому консервативный курс будет только способствовать, усиливает напряженность в российской глубинке и создает предпосылки для нарастания протестов по экономическим или иным неполитическим мотивам за пределами крупных городов.
С такими протестами власти не могут и не хотят бороться путем закручивания гаек. Свежим примером служат события в Воронежской области, которые власти не пытались сдерживать в течение нескольких месяцев и которые в последнее время начали выходить за рамки ненасильственных действий. Свежие социологические данные показывают, что в условиях ухудшающейся экономической обстановки подобные выступления могут получить довольно широкое распространение.
