Митинги и экономика: Россия не созрела для демократии
Сергей Пятенко
Иллюстрация: Bennett
Под лозунгом «Долой», заменяющим содержательную повестку дня, на митингах сегодня уживаются носители прямо противоположных взглядов. И те, кто за национализацию. И те, кто за приватизацию. И те, кто хочет просто покричать всласть. И те, кому хочется во власть.
Существует фундаментальная общественная проблема XX–XXI веков. О ней не принято много говорить вслух, хотя в экспертном сообществе ее периодически обсуждают. Это преждевременное введение прямого всеобщего и полного избирательного права. Такая демократия может быть общественно эффективна, когда она эволюционно (у первопроходцев за несколько сот лет) вырастает из демократии «цензовой». То есть в течение длительного времени голосовать на выборах могут не все. Это право предоставляется людям, удовлетворяющим нескольким условиям (цензам). Например, иметь определенное имущество (быть налогоплательщиком), прожить некий срок в данном месте (ценз оседлости), достичь определенного возраста, быть мужчиной.
В небольшом числе стран – колыбелях цивилизации – цензовые ограничения отменялись медленно и осторожно. Особенно долго права голоса не имели «неимущие» («с голым задом на выборы ходить незачем»). Логика проста: тебе нельзя доверять выбирать парламент, устанавливающий налоги, если ты не научился зарабатывать и не имеешь имущества. Многие десятилетия, а иногда и столетия, право голоса получали бюджетонаполнители, но не бюджетополучатели. Кроме того, голосующий должен быть зрел и мало подвержен эмоциям. Голосовать разумом, а не сердцем. Например, в Швейцарии право голоса женщинам предоставили только во второй половине ХХ века. Вот так медленно, в процессе эволюции, за несколько сотен лет и формировались современные западные демократии. В итоге повсеместно остался только возрастной ценз – право голоса только после совершеннолетия, то есть не ранее 18–20 лет.
Но там, где всеобщее избирательно право вводится сразу и без ограничений, возникают большие проблемы. И во власть зачастую выбираются популисты самого разнообразного толка. Формула Пушкина: «Единственный европеец в России – это правительство» может быть применима ко множеству стран в самые разные времена.
Модернизация через авторитаризм
В XX веке нигде в мире быстрая, прямо-таки скачкообразная социально-экономическая модернизация общества не происходила в условиях развитой демократии. Нравится это или нет, но опыт таков. Авторитарная власть, существенно ограничивающая не только популизм, но и политическую жизнь, везде являлась необходимым (хотя и не всегда достаточным) условием качественного преобразования общества. Для модернизации адекватная авторитарная власть необходима в ряде сфер. Она должна: быть умной, учитывающей реалии современной жизни, четко позиционировать место страны в международном разделении труда, жестко бороться с отрицательными последствиями неразвитой демократии (коррупцией, холуйством к власть имущим, ограничением обратной связи с обществом), жестко развеивать иллюзии, способствовать честному общественному диалогу о реальном положении дел, решительно пресекать попытки дестабилизации, при необходимости подавлять претензии на социальные блага неадекватные уровню развития.
Истории успеха? Пиренейские диктатуры в Европе: почти сорокалетнее правление Салазара в Португалии и аналогичный срок руководства Франко в Испании. Легенда гласит, что в 1959 году каудильо предоставил полную свободу нескольким министрам-реформаторам, заявив: «Делайте, что хотите». В итоге период 1960–1974 гг. стал временем «испанского экономического чуда», когда ВВП рос в среднем на 6,6%, а промышленное производство – на 9,4% в год. Во всем мире такие темпы тогда демонстрировала только Япония. А в Португалии с 1961-го по 1973 год общий объем производства вырос на 120%. Экспорт в среднем увеличивался на 11% в год, при этом изменившись качественно: с рыбных консервов и вина в 60-е до потребительских товаров и средств производства в 70-е. В 1973 году более 20% произведенной в Португалии продукции шло на экспорт.
В Греции военная хунта правила на рубеже 1960–70-х годов, но слишком рано ушла от власти. Что из этого получилось – видим сейчас. Целый ряд успешных модернизаций проведен политически жесткими режимами в Азии: Тайвань, Южная Корея, Сингапур, Малайзия и еще несколько стран с некоторыми оговорками. Впечатляющие результаты достигнуты авторитарными режимами в Турции, ряде ближневосточных государств. Хрестоматийный пример качественного рывка в развитии в Латинской Америке – Чили. За пару десятков лет раздираемая социалистическими химерами страна под руководством военной хунты превратилась в одно из самых процветающих и стабильно растущих государств региона. Своеобразна ситуация в КНР, где роль антикоммунистической хунты выполняет коммунистическая партия во главе с ЦК КПК, неуклонно ведущая страну по пути модернизации и строительства светлого капиталистического будущего. А попытки митинговой демократизации там были приостановлены еще в 1989 году.
Увы, все не так просто. Справедливо замечено: на одну Южную Корею приходится пяток Аргентин и десяток Заиров, где разнообразные диктатуры привели к развалу экономики и обнищанию населения. Заир – один большой провал. В Аргентине на протяжении XX века предпринималось множество безуспешных попыток модернизации. Но разнообразные диктатуры с задачей не справились. Представьте только: Аргентина в первой трети XX века входила в первую десятку стран мира по уровню развития! Затем элита решила: зачем нам преобразования – зерно и мясо (основные статьи экспорта) люди будут потреблять всегда. И за последующие несколько десятилетий Аргентина постепенно выпала из топ-10, затем покинула вторую, третью и четвертую десятки по уровню экономического развития. Это путь России, если мы успокоимся на экспорте нефти и металлов.
Неудачи случаются по самым разным причинам. Так иранский шах, замысливший модернизацию страны еще в 70-е годы, столкнулся с коалицией нищих маргиналов с воинствующим исламом, и еще с собственной смертельной болезнью. В итоге исторический шанс был упущен, и в ряде аспектов страна погрузилась в многолетнее Средневековье.
При этом учиться на чужих ошибках почти невозможно: нет универсальной модели успеха. Например, смесь свободного рынка с военной диктатурой может быть успешной в Чили, но не заработать в Таиланде. Опыт есть, но зыбкий, на него сложно опереться.
Чем Россия похожа на Южную Корею и чем – на КНДР
Показательны примеры Северной и Южной Кореи. История Южной – актуальна для понимания проблем нашего будущего. КНДР – для понимания прошлого – и куда приводит реализация социалистических идей вроде национализации. При распаде страны на Севере выбрали социализм. Постепенно пришло нормально-социалистическое карточное распределение продуктов, полуголодное существование и идея-фикс – создание ядерной бомбы. На Юге стали строить рыночную экономику под руководством диссидента-антикоммуниста. Быстро расцвела коррупция. Большая часть американской помощи была разворована, на этом возникло несколько крупных состояний.
Однако затем к власти в Южной Корее пришел генерал Пак, который стал жестко бороться с коррупцией. Сразу арестовал несколько крупных предпринимателей. Бизнесмены вскоре вышли на волю: им удалось достичь компромисса с президентом. Они заплатили штрафы в бюджет, а также поддержали несколько общественных инициатив (например, подарили землю университету – ничего не напоминает?). Основная сделка: президент обязался не преследовать магнатов, а они – способствовать росту экспорта и ВВП. Обе стороны сдержали свое слово. Одновременно президент, не стесняясь в средствах, почти уничтожил демократию.
Пришлось изменить Конституцию. Однако несмотря на отсутствие демократических институтов оппозиция выборы только почти выиграла (а может и выиграла, поскольку неизвестно, насколько честно были подсчитаны голоса). Пак окончательно разочаровался в демократии и объявил себя пожизненным президентом. Через восемь лет его убил ближайший соратник, глава одного из силовых ведомств. Еще восемь лет спустя военные были вынуждены провести выборы президента. Но борьба двух лидеров-демократов позволила генералам удерживать власть еще ряд лет. В итоге, лишь через 30 лет после прихода Пака к власти на президентских выборах победил лидер оппозиции, оппонировавший военным все это время. Но страна к этому моменту уже была модернизирована.
Успехи южнокорейцев вошли в учебники. Им удалось за жизнь одного поколения превратить бедную страну в индустриальную, а затем в высокотехнологичную. Доход на душу населения вырос в 12 раз. Нужно принять во внимание, что в Корее очень-очень трудолюбивое население. Можно ли так сказать про Россию? Может быть, работящее население и есть важнейший модернизационный фактор? И еще: проблемы подъема производительности труда сами корейцы считали более важными, чем усиление «социальной направленности бюджета».
Развилка для России
Все варианты развития связаны с рисками. Авторитарные ограничители тоже связаны с множеством проблем. Некоторые из них ясно описаны одним из российских царей: «Придя к власти, я хотел услышать правду. Но тридцать лет слушая лесть, отучился различать правду и ложь». Режимы подобного типа имеют мало каналов обратной связи с народом. Сокращение «площадок» для диалога уменьшает возможности «выпуска пара» и выбросов негативной энергии. Это, в свою очередь, увеличивает риски социальной дестабилизации.
Разумеется, авторитарная власть в развивающихся странах критикуется и испытывает давление как слева, так и справа (повсеместное зарубежное спонсирование «оранжевых революций» выведем пока за скобки). С левого края раздаются голоса маргинально-люмпенизированных слоев, желающих социальной защиты своего нежелания упорно трудиться. С правого фланга атакует набирающий силу бизнес и крепко работающие представители верхушки среднего класса, которые не хотят оплачивать медленное воспитание адекватного трудолюбия у задержавшихся в своем развитии.
Когда власть свергается под напором слева, происходит или российская революция 1917 года, или иранская исламизация 1979 года, или в современно-смягченном варианте к власти приходит тот или иной «уго чавес». Если эволюция успешно происходит под давлением справа (но успех этому процессу не гарантирован), в конце концов, потихоньку ширятся и демократические преобразования, как в Испании, Португалии, Чили. Конечно, это лишь схема сложных процессов.
Проблема в том, что пока общество не привыкнет к терпеливо-эволюционному развитию, каждые 20–30 лет стабильного развития будет накапливаться критическая масса недовольных, готовых «разрушить до основания. А затем…» Если происходит обрушение власти и у общества не хватает здоровых сил, чтобы не сорваться в революционную смуту, оно оказывается отброшенным назад на многие годы. Затем цикл повторяется: снова приходит авторитарная власть и так далее. И так пока общество не дозреет до эволюционных методов своего развития и демократизации.
Похоже, Россия приближается к этой развилке. Разумеется, опыт других не является образцом для неизбежного повторения, однако дает нам важную информацию о возможной логике развития событий. Потрясения особенно опасны для незрелых демократий, то есть для стран, где нетерпеливо-бедный народ более восприимчив к популистским лозунгам.
Насильственная смена власти в 1917 году привела к выбору исторического тупика, предопределившего «потерю XX века», нарастание отставания от развитых государств и, в конечном счете, распад страны. Повторение этого опыта и очередной «лево-социальный» выбор может привести к распаду России и превращению ее во множество не сильно развитых государств.
