Чиновники, покинувшие госкомпании, при жизни попадут в рай
Древнеримский опыт борьбы с коррупцией – теперь и в России
Евгений Арсюхин
18.04.11 | 09:41
Отовсюду мы слышим скрежет зубовный. Чиновники уходят из госкомпаний. Сечин, Набиуллина, Дворкович... а сколько еще будет их! Лед деланого равнодушия на челе, горячая скорбь в сердце. Но что делать? Не победить коррупцию соловьиной трелью. Нужно, чтобы котлета (бизнес) – отдельно, мухи (чиновники на нем) – отдельно
Конечно, находятся злопыхатели, утверждающие: не разделить пиджак и злато. Трубопровод рождает власть, а власть указует путь трубам. Но возражу. В истории было государство, где правители и дельцы знали свои места. Это Древний Рим. Сенатор не торговал блинами, негоциант не строчил эдикты. И что, там не было коррупции? Давайте посмотрим.
В романе Петрония Арбитра «Сатирикон» (правильнее «Сатирион», тогдашняя виагра) за грубость манер высмеивается Тримальхион, сестерциевый миллиардер. В разгар непотребного пира в зал вносят могильную плиту – под ней Тримальхиона похоронят. На ней среди прочего написано: «Он мог бы занять любую должность в Риме. Но не пожелал». Петроний тонко шутит, разоблачая в богатее хвастуна. Не мог Тримальхион занять «любую должность», он же вольноотпущенник (бывший раб), в Риме дальше канцелярии такого не пропустят, только в провинции. Но есть тут и правда – «не пожелал». А почему?
Провинциальный чиновник в Римской империи только и делал, что платил. Покупал еду, которую раздавали беднякам даром. Строил дороги, здания, тратился на прием официальных делегаций. Все это называлось «литургия» (общественная служба). Конечно, был и бюджет, но считалось приличным удвоить его из своих кровных. Городские общины горячо убеждали богачей войти во власть, те отлынивали. Иногда императоры силой загоняли толстосумов в политику. Но то «регионалы». А «федералы», сенаторы, эта замкнутая каста, у которой с рождения были и деньги, и власть? Чем не коррупционеры? В эпоху Республики, действительно, была у них одна забава. Стать «губернатором» провинции, да ее и ободрать. Но первый же император, Август, поднял моральный облик элиты на невиданную высоту. Отныне – только доходы с собственного поместья. И то, сам в бизнес не лезь, сдай в аренду, живи на процент.
Август же ввел моду на благотворительность, да крепко ввел, на века. Скажем, император Нерва правил-то полтора года. И мало что успел. Всего лишь: заплатил за учебу детей бедняков, выдал «подъемные» крестьянам, чтобы заселили неудобья, бесплатно раздал зерно голодающим, отремонтировал в столице водопроводы и дороги да возвел общественный рынок. Все на свои. И еще произнес пламенную речь в сенате, после которой не повторить подвиг принцепса в меру сил стало уже неудобно.
Вот чудаки! Зачем им власть, если денег с нее не срубишь? Чтобы это понять, надо стать древним римлянином. В их глазах власть сама по себе обладала таким могуществом, что физически меняла ее носителя. Стать богом среди людей – это посильнее годового бонуса! Начало положил Александр Македонский, не римлянин, однако же икона стиля. Это он ворчал, что не любит секс: дескать, обмен жидкостями – единственное, что равняет его со смертными.
Через 800 лет император Констанций, когда кортеж проезжал под громадной триумфальной аркой, инстинктивно пригибал голову. Он боялся ушибиться! Ему казалось, будто макушкой он царапает хрустальные небеса Аристотеля. Люди верили, что если коснешься руки правителя, излечишься. Верил ли в это сам принцепс? Да как же не поверить, если – излечивались? Вот вы говорите: «эффект плацебо», – а тогда и слов таких не знали.
Императора даже убить нельзя. Чернь не поверила в смерть Нерона: и потому, что любила (сенаторов Нерон казнил, зато мужиков уважал), и просто по определению. Цареубийцы больше всего страшились темноты, когда сраженное во плоти, но нерушимое в духе естество государя явится и отомстит. Аура сверхъестественности переносилась народом вообще на всех чиновников. Из прошений римских крестьян в свои «сельсоветы» видно, что те искренне верили: наш районный глава из другого теста сделан, не нам чета. Историков поражает, с какой фамильярностью «мужичье» приглашает чиновника прийти, поработать на строительстве очередного канала, как на субботник какой-то: «Надеемся, и ты проявишь усердие». Да не в фамильярности дело! Трудно ли тебе, полубогу, с твоей-то силой пару камней разбить? Петр с топором и Ленин с бревном через тысячелетия посылают привет: раз плюнуть.
Так что же, не воровали казенные деньги в Римской империи, святым духом жили? Да всякое случалось, конечно же. Император Траян послал Плиния (Младшего) легатом в Вифинию. «Прежде всего перебери отчеты о городском имуществе; злоупотребления здесь несомненны», наказывал принцепс. Плиний прежде был министром финансов (эта должность тогда называлась смешно, «префект Сатурновой казны»), а к федеральному бюджету подпускали только самых опытных и честных.
Что же нашел Кудрин II века в Вифинии? Сам-то Плиний в ужас пришел, а нам смешно: мелочи какие. Бизнесмены получали госкредиты, в срок не возвращали. Тогда, кстати, за попытку «прокрутить» государственные финансы на треть суммы штрафовали сразу, а потом уж разбирались и усугубляли наказание. Подрядчик взялся строить общественное здание, дело сделал, выставил счет; мэр не проверил, заплатил и переплатил. Преступники по документам в тюрьме сидят, а на самом деле в мэрии на побегушках (в статусе городских рабов). Мэр оправдывается: они смирные, да и места в кутузке нет, а мне рук не хватает. На водопровод потратили три миллиона сестерциев, но архитектор ошибся в расчетах, денег нет, воды нет. Случился пожар, «ни одного насоса, ни ведра, ни одного орудия», доносит Плиний Траяну, люди «стояли неподвижно и лениво, глядя на такое бедствие». Ведра-то я им купил, сообщает Плиний, но не устроить ли, владыка, еще и коллегию пожарных? Ведер еще побольше купите, отвечает император, а коллегии не надо, знаем мы их, сядут заседать, сначала про пожары, а потом заговор составят
Историки проанализировали переписку императора и легата и пришли к выводу: коррупции как таковой в Вифинии не было, лишь «неэффективное использование средств». Характерный пример: преступники, которые вместо каземата разносили почту, оказывается, «уговорили» чиновников. Нам тут мерещится подкуп. Но ни у Плиния, ни у Траяна даже мысли такой нет. Оба – простаки? Отнюдь, просто так не делалось. Не принято было.
Но прошло несколько веков, и все изменилось. Византия, эта прямая наследница Рима, поражает размахом коррупции, где изощренной, а где нарочито грубой. Что же случилось? Власть потеряла сакральность, а с ней и авторитет. Уже никто не верил, что император лишь для удобства подданных в плоть облекся. Те пытались защищаться, на излете римской эпохи стали называться «dominus noster», «наш господин», почти по-библейски, завели обычай, чтобы перед ними падали ниц, да только чем больше руки подданным выкручивали, тем меньше их почитали. Сама мысль, что власть справедлива, подверглась осмеянию. Императоры любили слово «цветущий», часто употребляли его в посланиях к народу. Египетские христиане перевели буквы в цифры, сложили, умножили, и получили, понятно, Число зверя.
Выходит, чтобы одолеть мздоимство, нужны благоговейная тишина и тихое журчание сиятельнейшей праны над головами плебса. Стал ли Сечин более сакральным, отрешившись от «Роснефти»? Несомненно. Сколько суетных слов оскверняло его уста, когда приходилось выступать в совете директоров! Сколько мимолетных мыслей осаждало по ночам! И пусть говорят, что на хозяйстве он, конечно же, поставит своего вольноотпущенника. Да и правильно, тому по статусу.
Но, конечно, наивно верить, будто победа близка. Предстоит серьезная работа. Песня, спетая премьером, должна обращаться непосредственно в деньги, а еще лучше в блага, минуя фонды и прочие мирские институты. Рука президента пусть получит свойство исцелять парализованных, а федеральные законы, даже на электронном носителе, – да засветятся в темноте. Хорошие, амбициозные задачи для Минздравсоцразвития и «Роснано». Потребуется серьезное финансирование. Вот только согласится ли Кудрин? Эти префекты Сатурновой казны такие подозрительные.
