Безработицы в России не будет. Но не будет и прежних зарплат
06:35
Владимир Гимпельсон
Директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ
Известные экономисты и эксперты обсудили основные проблемы адаптации российской экономики к низким внешним доходам. Материалы подготовлены по мотивам круглого стола «Семь тощих лет», проведенного фондом «Либеральная миссия».
Для того чтобы оценивать происходящее и прогнозировать возможное будущее, полезно иметь какую-то теоретическую «кочку», с которой мы смотрим на мир. Применительно к российскому рынку труда такой «кочкой» для меня является представление о том, что ценовая адаптация в России доминирует над количественной.
Наш основной тезис заключается в том, что характер зависимости между динамикой ВВП и динамикой безработицы формируется под воздействием определенного набора институтов рынка труда. В стандартном случае эта зависимость обратная: падение ВВП увеличивает безработицу, но не ведет к снижению заработной платы. В развитых странах эта зависимость проявляется в полной мере, а в менее развитых рынок труда может адаптироваться посредством альтернативных механизмов. Если национальные институты устроены иначе, то эта зависимость может оказаться слабой или вообще еле просматриваться. Именно со спецификой ключевых институтов (минимальная зарплата, пособие по безработице, законодательство, защищающее занятость, и др.) и их взаимодействием связаны основные парадоксы российского рынка труда, а не с особым менталитетом российского народа или патернализмом работодателей. И тем более не с удивительной «эффективностью» проводимой политики на рынке труда.
В центре дискуссий о рынке труда часто оказывается безработица. При этом мы не считаем низкую безработицу абсолютной, бесспорной и тем более единственной мерой экономического здоровья. Есть ряд причин, почему больной (и даже очень больной) организм может не давать высокой температуры (в нашем случае – высокой безработицы). В конечном счете низкая безработица может «успешно» сочетаться со многими другими напастями: низкой зарплатой, недоиспользованием рабочего времени, деформализацией занятости, вялым созданием новых рабочих мест, низкой производительностью, сильным неравенством и другими проблемами. А полная занятость не гарантирует обеспечения всех желающих высокопроизводительной и хорошо оплачиваемой работой. Многие развивающиеся страны имеют устойчиво низкие показатели безработицы на фоне бедности работающих, зашкаливающей неформальности и пышного букета других проблем.
Низкая безработица может «успешно» сочетаться со многими другими напастями, например с низкой зарплатой
Представляется, и наш анализ дает этому некоторые подтверждения, что специфика российских институтов во многом задает не только траекторию зарплаты и занятости, но и многих других показателей.
Все решают зарплатой
Итак, что мы имеем в начале 2016 года? Оценка зависит от нашей исходной установки. Если нас преимущественно волнуют занятость и безработица, то все обстоит отлично. Безработица остается ниже 6%, чему большинство развитых стран были бы рады. Хотя есть явные симптомы ее роста, она вряд ли вырастет значительно, если правительство не наделает очевидных глупостей (что, впрочем, не исключено). В 2015 году занятость и экономическая активность, похоже, даже несколько возросли в силу эффекта «дополнительного работника» (когда на трудовой рынок вступают работники, ранее не нуждавшиеся в подработках, например из-за потери занятости основного кормильца).
Однако если мы смотрим на доходы, то видим глубокий кризис. Зарплата, а это основной источник потребительского спроса домохозяйств, в реальном выражении за год потеряла 10%. Это означает практически прекращение роста номинальной зарплаты в среднем и ее снижение в ряде секторов. В долларовом выражении зарплата снизилась в 2,5 раза – с $900 в 2013 году до $400 по итогам 2015-го, что есть уровень 2006 года. Учитывая тот факт, что доля импорта в нашем потреблении остается значительной (и его удорожание плохо схватывается индексом потребительских цен), это означает существенное сокращение возможностей качественного потребления, особенно для среднего класса. Росстат фиксирует зарплаты по организациям, а вне их они ниже примерно на 10–15% и еще более гибкие. Если учесть изменения в структуре занятости, то фактическое снижение реальной зарплаты может быть еще значительнее.
В чем основное отличие от кризиса 2008–2009 годов? Адаптация идет полностью за счет снижения оплаты; другие инструменты почти не задействованы. Что с другими показателями рынка труда? Структура занятости отличается сильной инерцией и деформализацией. Эти тенденции очень длинные. Если мы посмотрим на них через призму последних 15 лет, то они не реагировали ни на спады, ни на подъемы. Мое объяснение: сложившееся институциональное равновесие поддерживает сильную инерцию занятости. Это касается и темпов деформализации.
Снижение ВВП при постоянной занятости означает снижение производительности труда на те же проценты. Таким образом, она стала еще ниже
Динамика числа вакансий показывает резкий спад начиная с 2014 года. Однако имеющееся число зарегистрированных вакансий все же больше или сопоставимо с тем, которое было в 2005–2010 годах. Представляет интерес история с зарплатой бюджетников. В 2012–2014 годах, как следствие реализации майских указов президента, она вроде бы быстро росла, влияя на общую динамику зарплат. К 2014 году изменилось соотношение бюджетных и небюджетных зарплат в среднем. Однако затем из-за неполной индексации вновь стало увеличиваться отставание. В итоге падение реальной зарплаты у бюджетников за период с середины 2014-го по конец 2015 года составило 20 п.п. Если вначале она толкала все зарплаты вверх, то теперь тянет вниз.
Снижение ВВП при постоянной занятости означает снижение производительности труда на те же проценты. Таким образом, она стала еще ниже.
Около ноля
Теперь о будущем. Я не думаю, что среднесрочная перспектива сулит рынку труда какие-то драматические изменения. Для них нужны либо спад/подъем значительного масштаба, либо глубинные политико-экономические сдвиги, которые крайне маловероятны. Насколько я понимаю, на сегодняшний день наиболее вероятным среднесрочным прогнозом темпов роста представляется колебание около 0.
Однако и некоторое повышение темпов роста не сулит радикального улучшения ситуации на рынке труда. Спрос на труд является производным от спроса на товары, но рост ВВП не гарантирует создания новых рабочих мест. В прошлом эта связка была очевидной: в периоде экономического роста дополнительная занятость создавалась преимущественно в неформальном секторе. Формальная занятость продолжит сжиматься и мутировать.
Почему? Потому что основные институты не меняются и политического желания их реформировать не видно. Высокая неопределенность будущего, спросовые ограничения и разнообразные риски, связанные с многочисленным персоналом (включая налоги на оплату труда), будут принуждать фирмы к дальнейшему похуданию. Основными абсорберами занятости в прошлом были торговля, услуги и строительство, но они же сегодня являются первыми и наиболее явными жертвами рецессии. Старые фирмы нуждаются в росте производительности, то есть сокращении занятости или росте выпуска без найма новых работников. Новые фирмы не появляются в нужном количестве из-за институциональных ограничений. Сброс занятости в формальном секторе будет абсорбироваться неформальным.
Если цена на нефть задержится на текущих уровнях и сокращение госрасходов продолжится, то за этим вниз поползет и зарплата в значительной части экономики. Возникает вопрос: является ли демография союзником, противодействующим падению оплаты труда? На этом временном горизонте – не очень. Население станет старше, но общая численность в возрасте 16–72 лет не изменится (согласно среднему варианту прогноза).
Набор альтернативных сценариев зависит от многих обстоятельств. Динамика ВВП, изменения в институтах, демографические сдвиги и т.п. Про ВВП уже сказано, институты считаем неизменными, эффект демографии на пятилетнем отрезке ограничен.
Однако может иметь значение точечная политика в отношении разных частей распределения по заработной плате: поджимается левый хвост (с помощью МРОТ, пособий и т.п.) формальной части распределения, но безработица абсорбируется неформальностью. Или хвост поджимается, но неформальность жестко зажимается, тогда быстро растет безработица. Другой вариант: институты сохраняются как есть, а с неформальностью идет полномасштабная война – рост безработицы как следствие.
Конечно, отсюда не следует, что факторов, которые могли бы безработицу подстегнуть (кроме тех, что названы выше), нет совсем. И один из наиболее существенных – полная неопределенность будущего. Российская экономика все больше становится заложницей политики и геополитики, а в таком случае экономические агенты не знают, что можно ожидать даже в ближайшей перспективе. Неопределенность ситуации влияет не только на инвестиционные решения, но и на текущие решения о найме и увольнении работников. В этих условиях для многих бизнесов минимизация численности персонала может стать оптимальной долгосрочной стратегией.
Безработицы не будет
Подводя итоги, можно сделать следующие выводы:
– хотя реакция рынка труда на кризис 2014–15 годов отличается от реакции на кризис 2008–2009 годов, главные механизмы работают в том же режиме;
– в условиях текущего кризиса численность занятых и экономически активного населения не стала снижаться, как естественно было бы ожидать при наступлении рецессии в экономике, а продолжала увеличиваться благодаря эффекту «дополнительного работника»;
– единственный количественный показатель, который отреагировал на текущий кризис сильнее, чем на предыдущий, – потребность в рабочей силе, заявленная предприятиями в ГСЗ; на всех остальных количественных индикаторах рынка труда – регистрируемой безработице, найме, выбытиях, вынужденных увольнениях, вакансиях по отчетности предприятий, задержках зарплаты – текущий кризис практически не отразился;
– в то же время ценовая реакция (через снижение реальной заработной платы) оказалась намного сильнее и более растянутой во времени; именно повышенная гибкость показателей заработной платы позволила российской экономике избежать резкого сокращения занятости и скачка безработицы; этому способствовали высокая инфляция и курс на урезание социальных расходов;
– можно ожидать, что даже в случае углубления экономического кризиса у нас сохранятся низкие показатели безработицы, резкий ее всплеск в обозримой перспективе, по-видимому, не грозит. Есть целый ряд институциональных и структурных факторов, которые крайне эффективно помогают государству в деле обеспечения стабильности на рынке труда. В то же время нельзя исключить, что падение реальной заработной платы в этом случае продолжится и окажется еще глубже.
Каковы пределы снижения? По-видимому, есть некоторые социальные и политические ограничения, но где они – сказать трудно. Альтернатива снижению – рост безработицы, на что власть, по-видимому, не пойдет. В экономическом плане тотальное снижение заработков – удар по спросу и, соответственно, по производству.
Самый общий вывод, который можно сделать, заключается в том, что специфическая «российская модель» рынка труда с преобладанием ценовой подстройки над количественной продолжает успешно действовать и в очередной раз продемонстрировала свою способность эффективно гасить даже сверхсильные экономические шоки.
Цена такой ценовой подстройки – тема для специального разговора. Дело в том, что безработными, как правило, оказываются люди, наименее производительные, они имеют больший шанс потерять работу. А смягчение экономического шока за счет ценовой подстройки касается всех, включая и самых производительных. Поэтому применительно к нашей ситуации, наверное, для правительства это ситуацию смягчает. Нам все время говорят, что низкая безработица – один из социальных приоритетов. Так что, если кого-то беспокоит безработица, не волнуйтесь, не переживайте – высокой безработицы не будет.
https://slon.ru/posts/66301
