Вера в мрачное будущее: россияне впали в экономическое отчаяние. Комментарий Семена Новопрудского
На фоне идущего, по официальной статистике, третий год подряд роста экономики, относительно низкой инфляции и сравнительно стабильного курса рубля россияне впали в рекордное экономическое отчаяние за десять лет. Люди за год так и не оправились от ментального шока, вызванного решением государства повысить пенсионный возраст
Семен Новопрудский. Фото: Татьяна Фролова/ТАСС
Фонд «Общественное мнение» обнародовал итоги ежемесячного исследования инфляционных ожиданий и потребительских настроений населения по заказу Банка России. Этот опрос важен хотя бы потому, что именно на основе инфляционных ожиданий россиян в горизонте девяти-двенадцати месяцев ЦБ принимает решение о ключевой ставке, от которой зависит доходность вкладов и стоимость кредитов. Но в августовском опросе самым важным оказался рекордный пессимизм за все десять лет, что делаются подобные замеры, относительно будущего российской экономики.
По данным на август 2019 года, индекс «оценки перспектив развития страны в ближайшие пять лет» упал до 93 пунктов. То есть тех, кто считает, что через пять лет в стране станет хуже, на 7% больше, чем тех, кто думает, что будет лучше.
Последний пик оптимизма относительно будущего России обуял россиян в мае 2018 года. Тогда тот индекс, который сейчас составляет 93 пункта, достиг отметки 121. Россия ожидала старта чемпионата мира по футболу, рубль немного укреплялся, инфляция была на рекордно низких отметках в постсоветской истории. Но в июне, как раз в день открытия чемпионата мира по футболу, премьер-министр Дмитрий Медведев (ему отвели эту незавидную роль) объявил о повышении НДС с 2019 года на 2 процентных пункта и, главное, о повышении пенсионного возраста. И население начала накрывать волна пессимизма.
В августе 2018 года количество долгосрочных пессимистов впервые превысило в России число оптимистов, и с тех пор разрыв неуклонно увеличивается. Причем такого уровня экономического пессимизма, как в августе 2019-го, не было даже в пик реального российского экономического кризиса, в 2014-2015 годах, когда обваливался рубль и начиналось продолжающееся по сей день долгосрочное снижение доходов населения. Люди тогда продолжали верить в традиционную для русского терпеливого народа сказку о временных трудностях. Мол, все скоро наладится. Вот и чиновники хором говорят о том, как хорошо мы импортозамещаем запрещенку и как славно адаптировались к санкциям.
Причем показательно, что даже сейчас люди оценивают перспективы своего личного положения чуть лучше, чем шансы страны в целом. Инфляционные ожидания в августе снизились с 9,4% в начале года до 9,1% (при этом они все равно вдвое выше официальной текущей инфляции). А индекс оценки своего материального положения в горизонте пяти лет составил 99%, то есть тут оптимистов и пессимистов почти поровну.
Почему же в условиях, когда пик экономического кризиса в России вроде бы пройден, кризис ожиданий достиг рекордных масштабов? Во-первых, потому что люди за прошлые пять лет, мягко говоря, не увидели улучшения жизни и теперь сомневаются, что при нынешних экономических раскладах станет лучше в следующие пять лет. Как говорится, ничего не предвещает.
Во-вторых, веру людей в будущее действительно сильно подорвала пенсионная реформа. Хотя дискуссии о необходимости повышения пенсионного возраста в публичном пространстве шли по крайней мере семь-десять лет, россияне почему-то свято верили, что государство не посмеет принять такое решение. Причем большинство продолжало думать так, хотя по всем опросам в стране неуклонно росло количество людей, которые не верили в сам факт выплаты пенсий государством в будущем и считали, что надо рассчитывать в старости только на себя, на личные накопления прежних трудовых лет.
Людям не кажется, что для нынешней российской власти улучшение их уровня жизни и экономическое развитие страны — реальная забота и приоритет. Пять с лишним лет непрерывно падают доходы, а тут еще и работать придется на пять лет дольше. Если к тому же еще получится найти эту работу, потому что предпенсионерам (теперь в русском языке появилось новое слово) на рынке труда приходится особенно нелегко. Правда, тут есть надежда на общий процесс старения населения и вырождения: если станет меньше молодых конкурентов и всех не заменят роботы (будьте уверены, всех не заменят), придется охотнее брать на работу пожилых.
Этот кризис ожиданий может оказаться вредным для российской экономики не только потому, что национальное уныние может быть таким же опасным, как неоправданная национальная эйфория. Обычно именно экономические оптимисты охотнее инвестируют в экономику, покупают финансовые продукты, берут ипотеку, строят планы на жизнь, активнее потребляют. Собственно, именно волна экономического оптимизма и потребительского бума после сравнительно быстрого окончания кризиса 2008-2009 годов стала в 2010-2012 годах главной причиной восстановления экономического роста в России.
Впрочем, у отсутствия веры в лучшее будущее есть и положительная сторона: когда у людей нет особых иллюзий, даже небольшое реальное улучшение может показаться им чудом и резко поднять настроение нации.
