Дача как скрепа нашей жизни. Комментарий Георгия Бовта
«Правительство, решив, видимо, пойти по стопам Никиты Хрущева, обложившего некогда сверхналогами личные подсобные хозяйства, задумало распространить на эти хозяйства налог на профессиональный доход», — отмечает политолог
Георгий Бовт. Фото: Михаил Фомичев/ТАСС
Хотя, по данным риелторов, спрос на дачи падает, а предложение растет, в нынешние майские выходные многие по старой традиции все равно потянулись на дачи. Что стоит за этим явлением — дача — в нашей жизни?
Дача в нашей жизни — это больше чем участок земли с деревянным домиком. Это образ жизни и мысли. Человек, любящий дачу, никогда не поймет того, кто ее терпеть не может. Слово dacha вошло в иностранные языки, как в свое время sputnik и perestroika. И когда говорят, что многие от дач стремятся избавиться — мол, надоело горбатиться и содержать, то это все равно как звук топора в финале чеховского «Вишневого сада». Помните? Словно уходит эпоха, рушится скрепа. И русский мир уже не будет прежним.
Дачник — это не житель появившихся недавно коттеджных пригородов, это явление летнее. Больше века назад зародилась традиция переезжать за город на лето, как правило, в первой декаде мая, на Николин день, а затем, по осени, возвращаться в суетливую городскую жизнь и тесные квартиры. Дача как явление зародилась в России во второй половине ХIХ века. Тогда в скромные деревянные домики в две-четыре комнаты плюс веранда, во многом благодаря развитию железных дорог, потянулись уже не только знать, но и разночинцы. Разоренные крестьянской реформой дворяне (а чеховская Раневская была как раз из этих) распродавали поместья. До революции только в Подмосковье насчитывалось около 20 тысяч дач.
Чехов писал: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще и дачники… Дачник… теперь только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством». И таки занялся.
В первые советские десятилетия ведомственные дачи в основном получала партноменклатура, генералы, представители творческой интеллигенции. А вот после войны земельные участки стали выделять и простым гражданам. Появились коллективные сады и огороды, прообразы нынешних СНТ. Шесть-восемь соток распределяли по месту работы. На начало ХХI века участки имели 14 миллионов городских семей, а с учетом огородных наделов по две-шесть соток (без права возведения построек) — и все 30 миллионов.
Мало в какой еще стране есть такое четкое деление на летнюю жизнь на даче и зимнюю — вне ее. Настоящий прорыв к свободе наступил в середине 60-х, когда появилось два выходных дня. Стало возможно ночевать на своей фазенде, на свежем воздухе. И отдаваться каторжному труду до болей в пояснице, а после — шашлыкам и прочим рекреациям. А потом произошла массовая автомобилизация. И — поехали на дачи. Детские ватаги на велосипедах, строительство шалашей, купание в заросшем ряской коллективном пруду, воровство колхозных яблок, драки с местными, дачные романы — миллионы людей хранят эти светлые воспоминания юности.
Жизнь в этих садово-огородных товариществах была обставлена огромным количеством запретов. Советская власть была озабочена, как бы наш человек не пробудил в себе мелкобуржуазные инстинкты. Площадь садовых домиков была ограничена 25 квадратными метрами, затем 36, позже — 42. Никаких мансард, печного отопления, а то вдруг «вторая квартира» подорвет советский строй. В условиях дефицита стройматериалами служило все, что плохо лежит, вплоть до ящичных досок.
Но все равно эти шесть соток были пространством относительной свободы для советского человека. После коммуналок казались имением, где можно развернуться, возомнив себя кто архитектором, кто ландшафтным дизайнером, а кто и селекционером не хуже Мичурина. Варенья, компоты и соления заготавливались на всю зиму, служа предметом гордости настоящей хозяйки. Подсчитано, что личное подсобное хозяйство в шесть соток в средней полосе России может дать около полутонны картофеля и овощей и до 250 килограммов фруктов.
Недавно, кстати, правительство, решив, видимо, пойти по стопам Никиты Хрущева, обложившего некогда сверхналогами личные подсобные хозяйства вплоть до каждого куста и каждой свиньи, задумало распространить на эти хозяйства налог на профессиональный доход. И действительно, далеко не все ЛПХ — а их в России более 23 миллионов — представляют собой натуральное хозяйство ради выживания. Подчас это преуспевающие фермы, на которые приходится 42% поголовья крупного рогатого скота, 17% свиней, 16% кур, 87% уток. Они производят 2/3 картофеля и более половины овощей. Эти люди действительно не платят всех налогов, но попытка взять их будет воспринята как беззастенчивое вторжение в частную экономическую жизнь, как если бы к вам пришли Швондеры и обобществили вашу дачу.
Сейчас все чаще огороды уступают место газонам и цветникам. Молодое поколение не станет фанатично выращивать рассаду помидоров и сажать чеснок. К тому же с точки зрения рентабельности это бессмысленно. А иные, кто побогаче, отъехали с какой-нибудь Рублевки на другие «дачи» — на далеких берегах, оставив в неликвидных особняках сторожей — азиатских гастарбайтеров. Вряд ли Антон Палыч мог представить, что новые Лопахины придут в русский дачный мир в образе этих потомков Чингисхана.
