Улюкаев: «Назад возвращаться нельзя, нужно быть в режиме свободного курсообразования»

Министр экономического развития Алексей Улюкаев в рамках Петербургского международного экономического форума дал главному редактору Business FM Илье Копелевичу эксклюзивное интервью

Текст: Илья Копелевич

Алексей Улюкаев. Фото: Grigory Dukor/Reuters

Соотношение курсов оказалось таким, что вложения в них, как в инвестиции, оказалось запретительным, заявил глава Минэкономразвития. Что будет с курсом валют, бюджетом, приватизацией, инвестицией, импортом и экспортом в ближайшее время? Об этом Алексей Улюкаев также поведал в беседе с главным редактором Business FM Ильей Копелевичем.

В нашей студии министр экономического развития Алексей Улюкаев. Это был большой день сегодня на форуме, была большая президентская программа, вы в ней участвовали. Я все-таки хочу начать с завтрака Сбербанка, потому что это место дискуссии как раз тех людей, которые всерьез говорят об экономике. Многие заметили некий ваш спор с министром финансов насчет нефтяных налогов и так далее, а меня заинтересовала самая последняя фраза вашей речи насчет государственных инвестиций, чтобы они были правильные. И тут серьезное признание, утверждение. Вы говорите, что наши федеральные, адресные инвестиционные программы, то, во что мы вкладываем деньги, мы за эти деньги создаем не будущие доходы, а создаем будущие расходы.

Алексей Улюкаев: Совершенно точно. Понимаете, и наши федеральные целевые программы, у нас больше 40 их, и федеральная адресная инвестиционная программа, конечно же, могут преследовать различные цели, в том числе и цели поддержки социальной сферы. Нужно создавать детские сады, школы, университеты, нужно больницы, высокотехнологичную медицину развивать, это все очень нужное дело. Но надо понимать, что каждый раз вводя такой объект, вы создаете будущее бюджетное обязательство, потому что нужно будет платить зарплату персоналу, нужно будет отапливать, освещать, охранять, платить имущественные налоги и так далее. И, наверно, нужно, принимая решение, их принимать с оглядкой на это обстоятельство. Я думаю, что сейчас в ситуации, когда бюджетных средств явно недостаточно, у нас серьезные есть ограничения, нужно сделать некоторый маневр. Временно, во всяком случае, временно переориентировать наши федеральные инвестиции с объектов, которые создают будущие бюджетные обязательства, то есть будущие бюджетные расходы, на объекты, которые создают будущие доходы. Это, прежде всего, инфраструктурные проекты. У нас глубоко недоинвестировано дорожное хозяйство, прежде всего, автомобильные дороги, железные дороги, порты, аэропорты, особенно если это касается региональной авиации, конечно же, жилищно-коммунальное хозяйство — это все объекты, куда можно привлекать частные инвестиции. Но государственные инвестиции могли бы быть таким стержнем, которые помогают частному бизнесу почувствовать риски, как умеренные, иметь хорошую комфортную доходность, и таким образом создавать дополнительную стоимость, которая станет основанием и для новых зарплат, новых доходов и для пополнения бюджета.

А из нашего опыта наших тучных лет, когда мы тратили государственные деньги на инвестиции, у нас есть уже доказанные примеры, что мы построили объекты, которые увеличили налогооблагаемую базу уже, а не в каком-то отдаленном будущем?

Алексей Улюкаев: Нет, конечно же, есть, это объекты как раз в области дорожного хозяйства. Кстати говоря, это не только в тучные годы. Мы, например, во время кризиса 2008-2009 года именно так отреагировали на кризисную ситуацию, мы не уменьшили, а увеличили инвестиции в дорожное строительство, тем самым повысили пропускную способность сети автомобильных дорог, сократили время, за которое товар достигает своего адресата, уменьшили транзакционные издержки бизнеса и помогли бизнесу в целом получить лучшую, более комфортную ситуацию.

Здесь сегодня у нас был Олег Белозеров, это было его первое большое интервью, мегапроект — высокоскоростные магистрали в общей сумме за триллион рублей в перспективе. Это очень долгий спор. И он произнес здесь, для меня это была совершенно свежая информация, может быть, вы давно об этом знаете, что у РЖД есть план, как строить без государственных денег, государственные деньги только на выкуп земли. Вы считаете это реальным, если это уже обсуждалось?

Алексей Улюкаев: Потому что в любом случае предполагается, что деньги Фонда национального благосостояния, которые безусловно государственные, но не прямые бюджетные, в сумме до 150 млн рублей могут быть направлены на проекты. Да, я считаю, что возможно сделать его на основе государственно-частного партнерства, взять как стержневой элемент финансирования Фонда национального благосостояния, а в остальном использовать средства компании плюс долговое финансирование.

Это был очень большой, но частный вопрос, просто тема тоже огромная, которая висит много лет, а решения так и нет.

Алексей Улюкаев: Вы знаете, она висит так много лет, что уже возникают новые технологические решения, например, известный Hyperloop Илона Маска, в котором мы тоже принимаем, наш бизнес принимает некоторое участие в этом проекте.

Да, мы знаем, но глава «Железных дорог» предпочел об этом не говорить, потому что он сказал, что не факт, что это к железным дорогам относится. Я пошутил, может, это к космосу, скорее, или к авиации, пока не ясно. Теперь к общим цифрам. У нас уже набили оскомину прогнозы, но тем не менее. Сейчас почти все констатируют, что мы находимся в плоской фазе, мы перестали падать в целом по экономике. В промышленном производстве продолжается спад, но он компенсируется сельским хозяйством в основном. Тем не менее есть два очень важных индикатора, по которым, согласно экономической науке, теории и практике, многие экономисты предполагают, что спад не закончен, потому что очень низкий спрос потребительский и сокращение инвестиций. Может быть, все-таки мы пока на таком ровном плато, после которого нам предстоит спускаться ниже, исходя из этих факторов?

Алексей Улюкаев: Смотрите, как я делю эту этапность: четвертый квартал 2014 года, первый и второй кварталы 2015 года — девять месяцев в совокупности — это период углубления экономического спада. Нижняя точка — конец второго квартала прошлого года, когда глубина спада достигла 4,5%. Я считаю, что перелом, я много раз это говорил, меня за это осуждают, некоторые посмеиваются, что я 8 раз на дне...

На дне, да, где Улюкаев нашел дно?

Алексей Улюкаев: Да, вот Улюкаев ни разу слово «дно» не использовал. Я просто говорил, что спад глубокий прекратился в это время. С этого момента мы вышли почти на плато. Это не совсем плато, это такое почти плато все-таки с маленьким минусом, с маленьким уклоном, но очень маленьким по сравнению с предшествующими 9 месяцами. За следующие теперь уже 11 месяцев совокупное снижение составило 0,7%, то есть в отдельные месяцы был ноль, в отдельные месяцы было минус 0,1%. Я считаю, что это качественно другая ситуация, хотя формально нельзя сказать, что спад прекратился. Он прекращался, возобновлялся, снова прекращался, возобновлялся. Я считаю, что сейчас мы переходим в третью стадию, а именно выход из этого почти плато со знаком плюс. Статистически что у нас происходило? У нас падение 3,7 по прошлому году, 4,5% была нижняя точка во втором квартале, потом 3-й и 4-й — примерно одинаково 3% и 3,5%, в совокупности это дало 3,7%. Первый квартал нынешнего года — 1,2%, апрель — 0,7%, что дало за 4 месяца 1,1% к соответствующему периоду прошлого года. За май у нас будет 0,5%, и совокупный спад не превысит, будет меньше, чем 1%. Мы считаем, что в третьем квартале будет плюс. Третий квартал этого года к третьему кварталу прошлого года маленький — примерно 0,3-0,4% ВВП, а в четвертом квартале он уже превысит 1%, будет примерно 1,1-1,2% ВВП. В совокупности по году будет совсем маленький плюс.

Я все-таки возвращаюсь к этим двум индикаторам. Низкий спрос, а другой синоним этого слова — бедность, о которой говорит Кудрин, как о факторе экономики...

Алексей Улюкаев: Есть всегда три локомотива, три источника роста: потребительский спрос, инвестиционный спрос, чистый экспорт — спрос внешнего мира. Мы в прошлом году не допустили слишком большого спада и в этом продолжаем, это, конечно, чистый экспорт. У нас, при том, что цены на основные наши экспортные товары глубоко упали, физические объемы мы наращивали, у нас 5 месяцев этого года к прошлому соответствующему периоду 3 с лишним процента рост по нефти и по газу, физические объемы. Поскольку цена потихоньку восстанавливается, то и стоимостные объемы тоже начинают к этому подтягиваться. Этот чистый экспорт, спад импорта, при том, что экспорт в физических объемах не спадал, позволял нам глубину кризиса регулировать, не допускать ей быть слишком большой. И начало этого подъема, о котором я говорю, это во многом чистый экспорт. Но, уже начиная со второй половины этого года, особенно это относится к 2017 году, будет восстанавливаться потребительский спрос.

А за счет чего?

Алексей Улюкаев: Есть четыре составных части в потребительском спросе. Первое — это номинальные доходы, та зарплата, которую мы получаем на своих рабочих местах. У нас где-то примерно с середины прошлого года бизнес довольно существенно изменил свою политику относительно номинальных заработных плат, стал гораздо аккуратнее. Это разумно при тех ограничениях по спросу, которые были. Это продолжалось где-то до марта-апреля этого года. Начиная с марта-апреля, снова начинается восстанавливаться рынок номинальных заработных плат. Моих коллег в ЦБ это беспокоит по понятным причинам, меня это, скорее, радует тоже по понятным причинам. Второе — инфляция. У нас осень прошлого года, в октябре были периоды, когда индекс к соответствующему периоду прошлого года показал больше 16%. Сейчас — 7,3%. Я глубоко убежден, что к концу года — меньше 6%, декабрь к декабрю будет меньше 6%, потому что у нас прошлый год был экстремальный, начиная с июля, у нас было в июле прошлого года 0,8%. Потом август был 0,3%, и снова с сентября по декабрь, каждый месяц было больше, чем 0,7%. Это фантастически сложная картина. Конечно, мы близко к этому не пройдем, будет гораздо меньше у нас сейчас. Об этом говорят курсовые соотношения, продовольственные цены и многое другое. Таким образом, номинальные зарплаты — динамика потихоньку восстанавливается, а инфляция резко-резко сокращается. Это означает, что реальные доходы и реальные зарплаты где-то на рубеже этого и следующего года снова перейдут, они все еще в отрицательной зоне, почти до конца года будут в отрицательной зоне, но на рубеже годов они перейдут в положительную зону.

Инвестиции...

Алексей Улюкаев: Пока потребительский спрос разберем, там еще два обстоятельства есть. Это розничное кредитование, потребкредитование. У нас бум на рынке ипотеки, у нас ипотека за 5 месяцев этого года в полтора раза выше, чем за такой же период прошлого года. То же касается и долевого инвестирования граждан в жилищном строительстве — полуторный рост. Никто и близко не мог ничего подобного ожидать. Это эффект отложенного спроса, тот спрос, который был в 2015 году, не реализовывался, а сейчас он начинает реализовываться. Не знаю, как быстро, но очевидно, что он перейдет на другие сектора, где тоже был отложенный спрос, например, как в области торговли автомобилями, где глубина спада была 40% в годовом исчислении. Ясно, есть тоже отложенный спрос, который, наверно, будет восстанавливаться. И четвертое — это сберегательное поведение населения. У нас начало этого года — пик сберегательной активности. У нас в марте-апреле, вот мы с вами из каждого рубля наших доходов больше 15 копеек сберегали, это очень много, это гораздо больше, чем это бывает в среднем. Это подушка безопасности, люди беспокоятся относительно возможного «черного дня» и в ликвидной форме резервы сохраняют. Как только эти беспокойства будут сокращаться, как только уменьшатся риски потерять работу, получить меньшую заработную плату, сокращенный рабочий день, неоплачиваемые отпуска и так далее, это означает, что норма сбережения будет снова снижаться, и эти деньги будут поступать на потребительский рынок. Вот почему я считаю, что потребительский спрос, как фактор, с 2017 года снова возобновится, но не следует на него слишком сильно уповать, потому что потребительский спрос — это фактор экономического роста, но он очень сильно зависит от того, какая доля импорта и отечественной продукции здесь есть. Поэтому я всегда говорю, что субсидировать и поддерживать стройку — это правильно, потому что это 100-процентный заказ на отечественного производителя. А когда вы субсидируете покупку автомобиля, это уже только 50%. У нас средняя норма локализации — примерно 50%. А чего-то еще, возможно, еще больше будет импорт. Поэтому здесь нужно с этой точки зрения быть внимательным, и нужно понимать, что доходы, с другой стороны, это издержки для бизнеса. И поощряя потребительский спрос, мы будем ограничивать возможности бизнеса.

Конкурентоспособности.

Алексей Улюкаев: Абсолютно. Экспорт тоже имеет свои ограничения. Во-первых, импорт будет потихоньку восстанавливаться, потому что курс будет укрепляться. А курс будет укрепляться, потому что у нас улучшается состояние платежного баланса. У нас обе его составные части, и текущий счет улучшается, потому что восстанавливаются цены на сырьевые товары, они, конечно, никогда не достигнут трехзначных по нефти цифр, которые были прежде, но уровень 50-50+ — это наше вполне резонное, очевидное будущее. Итак, текущий счет платежного баланса стал лучше, но и капитальный стал лучше, потому что отток капитала, который достигал исторически рекордных цифр: 153 млрд долларов оттока в 2014 году, 58 — в 2015-м, в этом будет порядка 25 млрд — все еще отток, но уже совсем другой после увеличения. И в абсолютных величинах этот отток гораздо меньше по капитальному счету, чем приток по текущему счету. Это означает, что на внутренний валютный рынок будет поступать дополнительная валюта, предложение будет больше, чем спрос, и при прочих равных условиях курс будет укрепляться. Укрепление курса — это выход на снижение инфляции дополнительный. Как я уже говорил, мы, видимо, будем пересматривать прогнозы, будет по итогам года меньше 6%. Вот логика, с точки зрения курсовых соотношений. Но более крепкий курс одновременно означает, что импорт снова становится конкурентоспособным относительно отечественных товаров, поэтому можно ожидать большего импорта, и это ограничение, с точки зрения потребительского спроса. Наконец, инвестиционный спрос. Он свободен от этих ограничений, у нас глубоко недоинвестировано жилищно-коммунальное хозяйство, у нас глубоко недоинвестирована инфраструктура. Инвестиции в этой сфере дают самые большие мультипликаторы. Во всех этих сферах — автомобильные дороги, железные дороги, порты, аэропорты, ЖКХ — мультипликатор больше единицы. То есть 1% роста инвестиций туда дает больше, чем 1% роста ВВП. Это полностью загрузка отечественного сырья, компонентов, рабочей силы, 100-процентная локализация. И это решает проблему экономики предложения. Экономика предложения основана на том, что товаропроизводящая сеть должна работать быстро. Быстрая работа товаропроизводящей сети — это снижение издержек для бизнеса. Все это говорит о том, что вложения в инфраструктуру наиболее правильные сейчас, и это есть механизм, который позволяет иметь экономический рост, не опасаясь серьезных ограничений.

Два обывательских вопроса хочу задать. Следуя тому, что вы сказали. Первое — я в течение этого года лично для себя не могу понять, почему у нас так резко сократился отток капитала? В прошлом году, я предполагаю, что ничего сюда не вливалось благодаря отсутствию кредита оттуда, так и уходить нечему было. Но сейчас ситуация вроде бы изменилась.

Алексей Улюкаев: Несколько факторов. Во-первых, кое-что вливается. Если мы посмотрим на поведение инвестиционных фондов, которые инвестируют на развивающихся рынках, мы увидим, что инвестиция в Россию сейчас с положительным знаком. То есть кто-то закрывает свои позиции, кто-то открывает, но тех, кто открывает, больше, чем тех, которые закрывают. Во-вторых, график погашения и обслуживания долга стал гораздо комфортнее. 2014 год — основная доля этих 153 млрд — это срочное или в некоторых случаях даже досрочное погашение нашими компаниями своего внешнего долга за невозможностью его рефинансировать. Сейчас появляется возможность рефинансировать, сам график гораздо более щадящий. Третье — поведение населения. С точки зрения платежного баланса, если вы продали доллар и купили рубли, у вас приток капитала, если вы продали рубли и купили доллар, у вас отток капитала. В этом смысле поведение населения стало нейтральным.

Оно не смогло покупать доллары по новому курсу.

Алексей Улюкаев: Да, конечно же. Соотношение курсов оказалось таким, что вложения в них, как инвестиции, оказались совершенно запретительными. С другой стороны, необходимость поддерживать текущие расходы требовала те резервы, которые люди скопили в валюте, потихоньку обращать в рубли и этим поддерживать определенный потребительский уровень. Конечно, играет роль и поведение банков, которые установили очень низкие, совершенно правильно сделали, депозитные ставки по валютным вкладам, а по рублевым поддерживают на достаточно высоком уровне. Наконец, изменился баланс по чистым иностранным активам наших компаний. Он стал уже третий квартал подряд отрицательным, то есть люди продают свои иностранные активы и вводят деньги в России. Этому могут быть разные объяснения.

Это очень психологически важный процесс, или он все-таки не психологией, а нуждой объясняется, и как только нужда закончится, все пойдет в обратную сторону?

Алексей Улюкаев: Я не возьму на себя смелость давать какие-то конечные оценки, не так много времени прошло, надо разбираться. Отчасти это результат нашей антиофшорной кампании, люди выводят из офшоров деньги сюда. Отчасти это результат того, что вы называете нуждой, просто есть какие-то прорехи, рублевые долги компаний, которые они должны закрывать. Отчасти это связано с тем, что сами условия ведения бизнеса во многих юрисдикциях оказались не такими комфортными, как полагали. С другой стороны, возникают лучшие возможности сейчас для инвестиций в какие-то российские активы. А это лучшие возможности, посмотрите на капитализацию российских компаний. Сколько у нас сегодня «Газпром» стоит? 50 млрд долларов. У него только разведанных запасов газа — 300 млрд долларов, очень низкие оценки, поэтому сейчас самое хорошее время, чтобы за дешево приобретать российские активы. Для тех, кто обладает некоторым чутьем, может смотреть немножко дальше своего носа, это достаточные основания, чтобы возвращать из иностранных активов деньги сюда и приобретать эти активы здесь.

Второй шкурный и простой вопрос. Вы объясняете, что в перспективе все-таки тренд на укрепление рубля. Тогда самое время сейчас взять кредит в валюте, но вы знаете, финансисты не советуют, потому что есть риски и в другую сторону. Плюс вы только что перечисляли, какое огромное количество плюсов дал низкий курс рубля в это время. Правительство не хочет ли, чтобы все-таки рубль не укреплялся, во всяком случае, значительно, и может ли оно что-то для этого сделать, если оно этого хочет?

Алексей Улюкаев: Возможно, правительство или, по крайней мере, отдельные его члены даже и хотели бы этого, но проведение курсовой политики — это прерогатива Банка России.
Банк России не хочет его, это мы знаем.

Алексей Улюкаев: Да. И мое глубокое убеждение, что если мы перешли к свободному курсообразованию, можно спорить о том, своевременно мы это сделали, не своевременно мы это сделали, может быть, не надо было этого делать, но если мы это сделали, я считаю, что это дорога с односторонним движением, назад возвращаться нельзя, нужно быть в режиме свободного курсообразования. Поэтому любые манипуляции с курсом здесь совершенно контрпродуктивны.

Что значит манипуляции, есть просто инструменты, вполне рыночные, которыми и Банк России, и Минфин располагают, чтобы в каких-то пределах в ту или иную сторону оказывать давление.

Алексей Улюкаев: Я категорически против того, чтобы пользоваться этими инструментами в любых пределах, потому что это неверная ориентация бизнеса, неверные ожидания, это искажает качество принятия решений деловыми хозяйствующими субъектами. И в конце это всегда приведет к отрицательному результату.

Мне кажется, это очень важное заявление, потому что Банк России уже обозначил свою позицию очень твердо, что если рубль будет укрепляться, они никоим образом не будут этому мешать, как бы он ни укреплялся. Правительство до сих пор не высказывалось на этот счет, поэтому в вашем лице вы выразили согласие.

Алексей Улюкаев: Мне кажется, Банк России тоже определенными оговорками это сопровождает, такое утверждение. И я эти оговорки разделяю...

Есть как минимум покупка валюты в резервы.

Алексей Улюкаев: С точки зрения целесообразности, не так важно укрепляется или снижается, или стабильный курс, а важно, чтобы это не было слишком быстро, большая волатильность — это точно вредно. Поэтому Банк России может и должен прибегать к некоторым интервенциям, не для того чтобы иметь 20 рублей за доллар или 50 рублей за доллар, или 100 рублей за доллар, а для того, чтобы эти движения не были слишком быстрыми, чтобы дать возможность хозяйствующим субъектам приспособиться к этой волатильности. Поэтому в этих пределах, для достижения этих целей он интервенции может совершать, не совершать и будет совершать. Все остальное не нужно.

В принципе, могут быть покупки в резервы, которые сдерживали бы.

Алексей Улюкаев: Да, они, безусловно, есть. Здесь важнее покупки, которые Банк России совершает у Минфина. Минфин расходует Резервный фонд, чтобы компенсировать бюджетный дефицит, он же у нас в валюте, соответственно, он продает, но продает не на открытом рынке, а продает непосредственно Банку России. Он продает Банку России доллары и евро, покупает у него рубли и финансирует бюджетные расходы, поэтому резервы Банка России растут.

Еще один важный идейный вопрос, общий. Как говорят многие, это общее мнение, бизнес, домохозяйства в целом адаптировались к ситуации последних двух лет. У нас не адаптировался только бюджет, но это мы знаем, может быть, люди на улице об этом мало думают, но мы знаем, что бюджет не сбалансированный, остается дефицитным, и пока не очень понятно, как это будет в перспективе двух-трех лет. Для бизнеса это сверхважно, потому что либо будет сокращение государственных расходов, понятно, что не социальных в первую очередь, либо рост налогов в любой форме — в прямой или в косвенной — и решения нет.

Алексей Улюкаев:Я не согласен с такой однозначной альтернативой. Действительно, бюджетный дефицит — это проблема, проблема, которая имеет набор решений. Самое плохое решение, с моей точки зрения, — это увеличить доходы бюджета путем увеличения налогового бремени — прямого, косвенного, непосредственно путем повышения ставок или изменения администрирования налогового, и введение каких-то сборов, которые в Налоговом кодексе не указаны, но по существу являются квазиналогами. Вопрос сокращения расходов — справедливый, у нас очень многие расходы неэффективны. Но так устроена бюджетная система, что у нас происходит постоянно отрицательная селекция. То есть мы сокращаем то, что не надо сокращать, и не сокращаем то, что надо сокращать. В результате доля производительных расходов снижается. Просто так устроена коалиция интересов, что защитников производительных расходов всегда гораздо меньше, чем защитников либо социальных обязательств, либо обязательств, связанных с выполнением государственной программы вооружения и так далее. И если бы мы могли качественно проводить селекцию расходов и их сокращение, в каком-то плановом порядке работать с госпрограммами и так далее, а не просто аврально срезать на 10%, а когда мы с вами срезаем на 10%, это означает, что мы срезаем не по всем. Наше недоведение бюджетных обязательств касалось не всех 16 трлн расходов, а только 5 трлн, меньше, чем одна треть всех расходов. Все обрезание мы с вами свели на одну треть, а остальные две трети остались и живут довольно неплохо. Вот это недостаток, который, с моей точки зрения, ограничивает саму работу с бюджетными расходами. Мы сначала должны правильно выстроить логику защищенных и незащищенных статей, с моей точки зрения. Если мы приняли закон о бюджете, то это закон, все статьи в нем защищенные. Нет ни одной незащищенной статьи. Пока этого не будет, значит, работа с сокращением расходных обязательств весьма проблематична. Теперь, но есть же третий вариант — это долговое финансирование. Если у вас есть бюджетный дефицит, если вы не можете или не хотите повышать налоги и сокращать расходы, вы можете этот дефицит покрывать за счет: а) заимствований, б) за счет продажи государственных активов, то есть приватизации, в) за счет использования тех резервов, которые вы накопили. Я считаю, что сейчас правильно использовать первые два механизма: приватизацию и заимствования. Причем заимствования, прежде всего, на внутреннем рынке.

Давайте про приватизацию тогда... Пока мы мало что знаем, кроме объявленных планов, ни сроков, ни... Вы сказали, что «Башнефть» продадим точно, а «Роснефть», как Бог даст.

Алексей Улюкаев: Я так не говорил. Есть пять активов, по которым мы твердо намерены, значит, постараться в этом году, и в начале следующего года традиционную процедуру закрыть. Это «Роснефть» — 19,5% акций компании, акции «Алроса» — 10,9%, это «Башнефть» — полностью контрольный пакет государственных акций — 50,1%, это банк ВТБ — тоже 10,9%, все, что свыше контрольного пакета, и это «Софкомфлот» — 25% пакета акций. Теперь эти активы находятся в разной степени подготовленности. Это все публичные компании, кроме «Софкомфлота», который находится в 100-процентной госсобственности. Всех остальных рынок знает, есть бенч марка, есть рыночные котировки акций, есть действующий акционер, в общем, понятная процедура, как можно с ними работать. Ограничением существенным являются те ограничения, которые связаны с санкциями, которые ограничивают класс инвесторов, которые могут принимать участие в приватизации.

https://www.bfm.ru/news/325926

Взяли в долг у будущего

В начале недели в правительстве прошло совещание, на котором представители федеральных министерств и премьер-министр Дмитрий Медведев согласовали заморозку номинальных расходов бюджета на следующие три года (2017–2019). Окончательное решение еще не принято, но вектор определен — это полномасштабный переход правительства на режим экономии, в необходимости которого на фоне тающих резервов и растущего дефицита Минфин смог убедить даже своих традиционных оппонентов.

Предполагается, что ежегодные траты сократятся в 2017 году и в дальнейшем не будут превышать 15,78 трлн рублей. С учетом инфляции за несколько лет расходы бюджета могут сократиться более чем на треть, а 36 из 42 госпрограмм будут урезаны даже в номинальном выражении. Нетронутыми останутся расходы на пенсии, экономическое развитие и управление госфинансами. Помимо Кремля идею заморозки одобрил президент Центра стратегических разработок Алексей Кудрин.

Заседания кабмина по бюджетному вопросу уже давно не отличаются сюжетным разнообразием. Сначала Минфин предлагает жестко затянуть пояса, после чего каждое «пострадавшее» ведомство пытается отстоять свои финансовые интересы, «жалуясь» на нехватку денег. На этот раз ведомство Антона Силуанова сумело одержать тактическую победу. Бюджет заморожен на 3 года, а в 2017 году правительство потратит меньше денег, чем в 2016-м — сокращение расходов в номинальном выражении происходит впервые с конца 1990-х годов. При этом борьба бюджетополучателей еще далека от своего завершения. Даже после того, как чиновники окончательно договорятся о максимальном объеме расходов, деньги все еще можно будет перераспределять между различными статьями бюджета. При условии, что инфляция в следующем году упадет до 4% и останется на том же уровне, за три года суммарные расходы сократятся примерно на пятую часть.

Этот сценарий можно считать крайне оптимистичным. «Инфляции в 4%, которую прогнозируют власти, точно не будет — в лучшем случае она будет в 1,5 раза выше, — говорит экономист ФБК Игорь Николаев. — В реальном выражении это означает падение расходов на 30% или больше. Это действительно очень много и очень болезненно». Сопоставимого сокращения можно было бы достичь, полностью отказавшись от трат на оборону и содержание правоохранительных органов, которые обходятся примерно в 40% казны. Впрочем, расходы на оборону снизятся в любом случае, хотя, возможно, не столь резко, как того хочет Минфин: на государственную программу перевооружения с 2018 по 2025 год в ведомстве Силуанова предложили выделить в 2 раза меньше средств, чем указано в смете Минобороны. На 15% сокращается и закрытая часть расходов бюджета, которая в основном состоит из военных трат. «Нужно учитывать, что Минфин перестраховывается, пытается усилить свои переговорные позиции», — говорит Николаев. После сентябрьских выборов у нового созыва Госдумы будет возможность немного смягчить проект заморозки, чтобы понравиться электорату. В столь жестком виде, как сейчас, он вряд ли будет принят, считает экономист.

Прогноз ФБК по экономическому росту — спад на 2—3% в 2016-м и 2017-м, выход «в ноль» — не раньше 2019 года.

Официальный прогноз экономического блока предполагает увеличение ВВП на 0,8% уже в 2017 году. Но роста не будет еще долгое время, считает эксперт, поскольку даже структурные реформы не дают такого быстрого результата. Это означает, что рассчитывать на доходы, сгенерированные экономическим ростом, правительство тоже не сможет. Это усложняет использование еще одного инструмента покрытия дефицита, на который все больше рассчитывает Минфин — заимствований на внутреннем рынке. Ведомство планирует наращивать внутренний долг с 300 млрд в текущем году до 1,3—1,5 трлн в последующие годы. Фактически это означает изъятие инвестиций с внутреннего рынка и сокращение возможностей для роста экономики. Занимать деньги вовне до сих пор крайне проблематично: «Внешние заимствования почти невозможны в силу санкций. Как показал опыт, это касается не только западных, но и азиатских банков», — считает советник по макроэкономике компании «Открытие Брокер» Сергей Хестанов.

Даже отказ от трети бюджетных расходов не делает экономическое будущее России более определенным. «Дефицит бюджета, который, по последним данным, достигает 4,3%,слишком велик. Одна лишь заморозка вряд ли решит проблему. Придется проводить секвестр», — считает Хестанов. Резервный фонд будет исчерпан уже в следующем году, а из Фонда национального благосостояния в ближайшие три года будет изъято более 1,7 трлн рублей (останется чуть более половины). Даже повышение налогов на население (хотя такая возможность пока не предусмотрена в проектировках Минфина) вряд ли приведет к значительному росту поступлений в бюджет — налоговая нагрузка в России уже сегодня близка к предельной. «Тогда заморозка еще может показаться цветочками, будут резать номинальные расходы», — предупреждает Николаев.

Арнольд Хачатуров
                   
Из выпуска от 08-07-2016 рассылки Новая газета

http://subscribe.ru/digest/economics/ne … 15652.html

Россия в яме стабильности

Страна получила квитанцию за Крым, Донбасс и «стабильность». В квитанции — безработица, нищета и безнадега. Нефтедолларовая dolce vita закончилась. В России растут теперь только цены, налоги и коммунальные платежи, а падают доходы, покупательная способность и уровень жизни. 19 миллионов оказались за чертой бедности. При этом прожиточный минимум в Москве 14 413 рублей, а по России — 9452, а значит, огромное число тех, кто не входит в официальную «бедноту», едва сводят концы с концами. У 39% семей нет свободных денег, и все доходы идут только на продукты. Самое страшное, что эти люди не могут себе позволить не только вещи, но и лекарства. Почти 50% жителей страдают от структурного голодания. И это не предел! Кризис-то еще не закончился. Зато в правительстве ни одной отставки, в списках «Форбс» — ни одного банкротства, и количество долларовых миллионеров без изменений. «Сладку ягоду ели вместе, горьку ягоду я одна»?

Пропагандисты, конечно, пытаются припудрить неприглядную картину «результатами социологических опросов», убеждая, что 80% россиян считают себя счастливыми, 94% смотрят в будущее с оптимизмом, а 82% поддерживают политику президента. Но в это уже не верят даже самые отчаянные патриоты-оптимисты. Всеобщий ура-патриотический кураж сменило тяжелое похмелье, и вместо разговоров о России, встающей с колен, все чаще слышится присказка «хуже, чем в 90-е, не будет». Хуже — будет. В 1990-е народ душила только свободная рука рынка, а теперь к ней присоединится еще и сильная рука государства. Будут появляться все новые и новые налоги: на недвижимость, землю, транспорт, ценные бумаги, на все, что только можно. И все новые и новые бюрократические уловки, с помощью которых государство получит понемногу, зато со всех и ни за что. И все новые и новые строительства и проекты со стоимостью, завышенной на порядок или два, с помощью которых «элита» будет поддерживать свое благосостояние. И на каждом новом сборе, поборе и масштабном строительстве симпатическими чернилами будет выведено: «налог на Крым», «плата за сырьевую экономику и десятилетия бездарного ничегонеделания», «деньги для чиновников и силовиков».

То, что времена грядут тревожные, быстро понял средний класс, чуткий к переменам, так как есть что терять, и легкий на подъем — потому что имеет возможность уехать. С введением санкций его ряды сильно поредели: одни разорились, другие сбежали. Власть и до кризиса создала все условия, чтобы более-менее честный бизнес в России стал невыгодным. И даже санкции и обещания поддержать отечественных производителей ничего не изменили: у нас хорошо тем, кто ворует, и плохо тем, кто работает, а чем меньше бизнес, тем больше его обирают. А из-за антизападной риторики правительства многие предприниматели, имеющие дело с другими странами, еще и испугались, что в их адрес будут приниматься меры от запрета выезда до отнятия средств и собственности. Перестраховываясь, они находят убежище в Прибалтике, где легко получить вид на жительство, Европе, Азии и даже Латинской Америке. За последние годы из страны уехало столько экономических эмигрантов, что можно говорить об «экономическом пароходе». Многие покупают второе гражданство, немало тех, кто с принятием новых законов планирует отказаться от российского. (Вопросы, зачем нужны России такие граждане и стоит ли по ним плакать, выходят за рамки статьи.)

А что будет с теми, кто останется здесь? Покажутся ли им 90-е цветочками?

В 90-е у народа не было денег. Но и кредитов тоже не было. Сегодня в России около 38 миллионов банковских кредиторов, а это 59% трудоспособного населения (без учета должников полуподпольных микрокредитных организаций). Причем 8 миллионов имеют как минимум три кредита, а каждому шестому нечем выплачивать долг.

Больше половины взятых в 2016 году займов пошло на погашение старых. К тому же воспитанные на идеологии потребления люди не могут отказаться от кредитов даже в тяжелые времена. Обеднев и оставшись без работы, они по инерции продолжают набирать долги, чтобы на последние деньги купить технику или поездку на курорт. И еще больше увязают в финансовом болоте. Законы же приняты в интересах банков, а бездействие полиции и попустительство властей — на стороне коллекторов. Ведь что позволено банкам, не позволено простым смертным. Каждый год с помощью преступных банковских схем из страны выводятся миллиарды, и только в исключительных случаях дело доходит до судебного разбирательства. Но одно дело — выводить капиталы за рубеж и не возвращать в казну миллионные кредиты. Это почти безопасно. А другое — вовремя не отдать банку сто тысяч рублей. Правда, наконец-то принят закон о коллекторах, с 2017 года запрещающий применять совсем уж уголовные методы выбивания долга. Закон очень нужный, но уповать на законы можно в стране, где они соблюдаются. В России же они существуют для того, чтобы их обходить. Так что коллекторство переместится из легальной сферы в полуподпольную — вместо официальных банковских служащих к должникам будут приходить бритоголовые ребята, к банку как будто бы и не имеющие никакого отношения. Кстати, с недавнего времени судебным приставам разрешили списание банковских средств должников (и никого не волнует, если они вам нужны для жизненно важной операции или на вашу зарплату живет ваша многодетная семья, — банку деньги нужней). И чем больше будет расти кредитный долг населения, тем больше будет приниматься таких мер, чтобы помочь банкам вернуть деньги.

В 90-е, когда после развала СССР, «коммуналка» еще не успела взлететь, можно было не платить годами, откладывая счета до лучших времен. Не было никаких механизмов выбивания долгов, к тому же коммунальная сфера не была еще поделена между подрядчиками, многие из которых сегодня в руках тех же чиновников и их «дочек», только без всякой ответственности государства. Теперь должникам, просрочившим оплату за пару месяцев, приходят угрозы об отключении газа, света, воды и отопления, взыскания по суду (который в России всегда на стороне сильного) и отъема квартиры по закону. Власть, конечно же, обслуживает интересы управляющих компаний: увеличивает пени и упрощает процедуру взыскания. Пытаясь выкроить деньги из скудного бюджета, люди гадают: оплачивать «коммуналку» или погашать кредит. И принимают решение исходя из того, кого больше боятся: вымогателей-коммунальщиков или бандитов-банкиров. Всей стране воду и свет, пожалуй, не отключат, а вот точечные выключения и выселения обязательно начнутся. И в группе риска окажутся самые беззащитные. В моем подъезде свет отрезали пенсионерке, живущей с больным сыном, а «вежливая угроза» от жилищной службы пришла вдове инвалида Великой Отечественной.

Пока что россияне довольно сносно оплачивают счета, но, по мнению экспертов, в ближайшее время долги по коммунальным платежам станут массовыми и начнут расти в геометрической прогрессии. И уже заранее, предчувствуя выгоду, этим заинтересовались коллекторские службы (а на должников по ЖКХ новый закон о коллекторах, между прочим, не распространяется). Это, учитывая методы их работы, безусловно, пугает. На сайте Центра развития коллекторства появился отдельный раздел о выколачивании долгов по ЖКХ, где перечисляются методы работы с должниками: специальные сообщения в СМИ и распространение листовок; участие специалистов по взысканию задолженности в общих собраниях жильцов; законные угрозы, нестандартные варианты. От последнего пункта мороз по коже. Какие они, нестандартные варианты? Утюг? Паяльник? Спички под ногтями?

Еще одна примета времени, которой не было в 90-е, — сегодня никому никого не жалко. Молодой семье с ребенком нечем выплачивать валютную ипотеку? Родителям не расплатиться за учебу сына? Приходится продавать телевизор, машину или дачу, чтобы отдать кредит, который был взят, чтобы купить эти самые телевизор, машину или дачу? Не надо было брать у банка деньги! Нечем платить по счетам? Продавайте квартиру и покупайте ту, которая будет по карману! Нет денег на лечение или учебу? Идите работать! Нет работы? Сами виноваты! У людей нет ни сочувствия, ни солидарности. Не стоит также ждать акций протеста и митингов в поддержку тех, кто попал в долговую яму. Даже когда в этой яме окажется вся Россия. Полицейско-судебная система страхует наше правительство от любых народных возмущений.

По сути, карательный аппарат (от полиции и судов до банковских взыскательных структур) — это единственная сфера, в которой так или иначе присутствует государство. А что оно вообще делает для своих граждан? Растрачивает фонды, в том числе пенсионный. Сокращает расходы на все, что не связано с армией, внешней и внутренней. Уходит из социальной сферы, закрывая больницы, школы, детские сады, уничтожая дополнительное образование, отменяя льготы и сокращая и без того копеечные пособия. Только с 2001 до 2013 год в России закрылось 24 000 школ, 4800 больниц и 4800 поликлиник (данных после 2013 года на сайте Росстата нет, видимо, информацию решили «засекретить»).

Государство снимает с себя все обязательства по поводу будущего страны. Но тем не менее по-прежнему дорого обходится своему народу. В 90-е власть проедала советское наследство (такое богатое, что до сих пор кое-что осталось). В «нулевые» наживалось на ресурсах. Сегодня ей остается выжимать деньги из своих граждан. На это нацелена вся государственная вертикаль, вся властная система, от правительства до силовиков. А так как выжимать зачастую придется последнее, процесс будет жестоким и болезненным.

Елизавета Александрова-Зорина
                   
Из выпуска от 23-06-2016 рассылки Московский Комсомолец - свежий номер газеты

http://subscribe.ru/digest/economics/ne … 74703.html

Экономика России в центре шторма

Так охарактеризовала текущую ситуацию первый замминистра финансов Татьяна Нестеренко на форуме «Территория смыслов» во Владимирской области. «Центр шторма — это такое состояние, когда все затихает. Когда выглядит все тихо и благополучно, но на самом деле мы уже находимся в этом центре», — сказала Нестеренко

Первый заместитель министра финансов РФ Татьяна Нестеренко и министр финансов РФ Антон Силуанов Фото: Дмитрий Астахов/ТАСС

По словам замминистра финансов РФ, стабильность ситуации в стране поддерживается лишь резервами, которые без отсутствия реформ могут закончиться к концу следующего года. «Если ничего не менять, то к концу следующего года у нас не будет ни резервов, ни возможности выплатить зарплаты, у нас будут серьезные экономические проблемы. Бюджетная сфера — наш главный внутренний вызов», — цитирует замминистра ТАСС.

Ее заявление Business FM прокомментировал старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Михаил Субботин.

Первый замминистра финансов также заявила о необходимости искоренения бедности: «Не может страна расти высокими темпами, если есть серьезное расслоение в обществе и если есть бедные граждане. Нам нужно действовать и создавать условия, чтобы бедность искоренить как факт».

При этом Нестеренко считает, что «необходимо любыми путями увеличивать трудоспособный возраст». На это, по ее словам, «должна быть нацелена пенсионная и социальная политика, политика в образовании и социальной сфере».

https://www.bfm.ru/news/329742