ПОИСКОВЫЙ ИНТЕРНЕТ-ПОРТАЛ САДОВОДЧЕСКИХ И ДАЧНЫХ ТОВАРИЩЕСТВ "СНЕЖИНКА" |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » ПОИСКОВЫЙ ИНТЕРНЕТ-ПОРТАЛ САДОВОДЧЕСКИХ И ДАЧНЫХ ТОВАРИЩЕСТВ "СНЕЖИНКА" » СНИМАЕМ РЕЛЬСЫ СЗАДИ И КЛАДЕМ СПЕРЕДИ ... » Экономические и политические прогнозы для России на 2025 год
Реальный уровень зарплат вернется к планке 2014 года только в 2025 году — столько времени уйдет на преодоление их 13-процентного падения за прошлый и нынешний годы.
Экономические и политические прогнозы для России на 2030 год
Так, 23 из 28 опрошенных аналитиков предположили, что бюджет не удастся сбалансировать до 2020 года или еще дольше. Четверо экспертов высказали мнение, что расходы российского бюджета будут соответствовать доходам лишь после 2025 года.
Эксперты Bloomberg предсказали дефицит бюджета в России до 2020 года
Скромно в заданном направлении
За следующие 20 лет реформ зарплаты вырастут в лучшем случае в полтора раза
Фото: Александр Петросян / Коммерсантъ
22.05.2017
Правительство и администрация президента на этой неделе приступят к сведению в единую конструкцию результатов работы Минэкономики и других ведомств Белого дома над планом действий до 2025 года, предложений Центра стратегических разработок (ЦСР) до 2024 года и, возможно, альтернативных идей. Из базового для конечной программы экономического прогноза Минэкономики до 2035 года следует, что нынешнему поколению ждать экономических чудес от правительства не следует. В самом оптимистичном варианте пик роста ВВП — 3,6% годовых — придется на 2028 год. Рост реальных зарплат за 18 лет ожидается чуть более чем в полтора раза — при росте ВВП на 176% и производительности труда в 3,4 раза.
"Мы с вами знаем, и вы знаете, что по моему поручению работают различные экспертные группы, но, безусловно, работа, которая была проведена правительством РФ, должна лечь в основу всех сделанных предложений" — этими словами в пятницу президент Владимир Путин на встрече с премьер-министром Дмитрием Медведевым обозначил конструкцию, в которой предполагается в ближайшие недели обсуждать план действий власти на период с 2018 года. Из объявленных итогов встречи следует, что (по крайней мере до следующего решения) основой единой экономической программы власти будет среднесрочный план действий Белого дома до 2025 года, в предварительном варианте в мае 2017 года собранный Минэкономики под руководством министра Максима Орешкина. Предложения "других экспертных групп", в первую очередь ЦСР под руководством Алексея Кудрина, будут рассматриваться в "окончательном варианте", сроки разработки которого не обозначены.
Несмотря на то что пока программа Минэкономики известна лишь в выдержках (как и программа ЦСР), она заведомо не предполагает радикальных решений. Это следует из базового для нее экономического прогноза — "Сценарных условий функционирования экономики РФ на период до 2035 года", которые, по данным "Ъ", еще 17 мая переданы Минэкономики премьер-министру.
Как и в ранних версиях прогноза, Минэкономики заложило в целевой вариант прогноза реализацию некоторого набора реформ 2018-2024 годов. Структура прогноза такова, что три блока структурных реформ — рост численности занятых в экономике, рост инвестактивности и рост производительности труда — вне зависимости от конкретного их наполнения (так, рост численности занятых проще всего реализовать повышением пенсионного возраста, но возможны и инновационные варианты) их вклад в будущее развитие оценивается как константа. "Бюджетное правило" можно считать включенным в той или иной мере во все варианты: сценариев с ценой нефти выше $54,8 за баррель (к 2031-2035 годам) Минэкономики не рассчитывает.
Сценарные условия Минэкономики демонстрируют: в течение ближайшего двадцатилетия в заданных ограничениях на реформы существенных трансформаций экономики ожидать не следует — ни в консервативном, ни в базовом, ни даже в целевом варианте развития. Наиболее потенциально весомое и относительно мало обсуждаемое предложение Минэкономики, соответствующее целевому сценарию: развитие институтов проектного финансирования. Сложно сказать, что команда Максима Орешкина включает в это понятие и как будут эти идеи выглядеть в "окончательной версии" программы. С одной стороны, все варианты прогноза предполагают сокращение доли госинвестиций в общих инвестициях. С другой — краткое описание Минэкономики развития института проектного финансирования может подразумевать рост эффективности работы госбанков и госинститутов развития в инфраструктурных проектах: принципиальные отличия такого рода инициатив от "плановых" инициатив РАН неочевидны.
Второй блок структурных реформ — улучшение инвестклимата — вряд ли в достаточной мере подконтролен правительству. Наконец, меры по развитию "человеческого капитала" предполагается реализовать через "приоритетный проект по повышению производительности труда" (в цифрах целевой сценарий предполагает рост производительности в 2017-2035 годах в 3,4 раза, консервативный при низких ценах на нефть — в 1,3 раза, базовый — в 1,7 раза), однако сопровождается некоторым сокращением доли образования и здравоохранения в ВВП. Видимо, нынешняя структура расходов — как минимум на образование — позволяет авторам видеть потенциал роста производительности в секторе при сокращении затрат. Рост инвестактивности относительно других отраслей, согласно прогнозам Минэкономики, будет наблюдаться сначала в секторах недвижимости и строительства (рост доли в общих инвестициях с нынешних 22,4% до 26% в 2017-2020 годах и 26,7% к 2035 году) и в обработке (с текущих 11,4% плавно до 14,7% в 2035 году), доля вложений в ТЭК будет медленно снижаться, в транспорт и связь — снижаться быстрее (с 17,4% до 12,2%). Доля инвестиций в здравоохранение и образование в общих инвестициях снизится с 3,4% в 2017-2020 годах до 2,8% в 2035 году. Сами инвестиции должны будут в целевом сценарии расти темпами выше 5% в год.
Расчеты Минэкономики вряд ли могут сильно воодушевить население — при кратном росте производительности труда в целевом варианте реальные зарплаты с 2017 по 2035 год должны вырасти на 56,5% при росте ВВП за этот же срок на 78,4%, а потребление домохозяйств как доля ВВП увеличится с нынешних чуть более 50% за 18 лет на три процентных пункта. Номинальная средняя зарплата в оптимистичном варианте в 2035 году составит 121 тыс. руб. при "вечной" четырехпроцентной инфляции (она сократит доходы к номинальным к 2035 году в 2,1 раза). В текущих мировых ценах это означает увеличение средней зарплаты нынешнего работающего поколения с $500 до $800 в месяц и страховых пенсий с $200 до $350 к 2035 году.
Цели по росту ВВП в прогнозе Минэкономики также не слишком амбициозны: экономика РФ в целевом сценарии достигнет пика роста — 3,6% — в 2028 году, затем замедлив темпы до 3,1% в 2035 году. Мировая экономика, как предполагают в правительстве, будет расти к этому времени уже медленнее 3% в год. Впрочем, ожидания от программ и Минэкономики, и ЦСР завышены: даже будучи значительно улучшена, нынешняя модель развития вряд ли в состоянии сделать из России экономику, способную догнать по основным критериям ОЭСР за 20 лет.
Дмитрий Бутрин
Газета "Коммерсантъ" №88 от 22.05.2017, стр. 1
Электрические 5%: каким российский автопром должен стать к 2025 году
Российские производители, согласно правительственной стратегии, должны будут к 2025 году обеспечить 80–90% внутреннего спроса на современные автомобили, а также вывести на рынок принципиально новые электрокары и беспилотные машины
Фото: Игорь Агеенко / «РИА Новости»
Планы до 2025 года
Правительство утвердило стратегию развития российской автомобильной промышленности до 2025 года. Соответствующий документ размещен на сайте в пятницу, 4 мая.
Одной из основных целей является удовлетворение российскими производителями 80–90% внутреннего спроса. По данным Ассоциации европейского бизнеса, в 2017 году было продано 1,59 млн машин (+11,9% к предыдущему году), из которых 83% составили автомобили локального производства, а импорт — около 17%.
По данным Росстата, производство легковых автомобилей в России в 2017 году составило 1,34 млн, легких коммерческих — 0,14 млн, но часть этих машин была направлена на экспорт.
По оценке Министерства экономического развития, объем производства легковых автомобилей к 2025 году возрастет до 2,21 млн штук, легких коммерческих — до 0,22 млн штук.
Стратегия также предусматривает, что автопроизводители будут развивать технологии, увеличивать уровень локализации, развивать экспорт, а также сокращать отставание в применении инновационного транспорта (беспилотные и электромобили) от мировых производителей.
Реализация этой стратегии позволит обеспечить обновление российского парка автотранспортных средств всех типов и гарантирует появление в стране «новой линейки продуктов с высокими темпами роста продаж (40–50% в год для электромобилей и беспилотных транспортных средств)».
Локализация и технологии
Одна из основных целей стратегии развития автопрома — наращивание технологических компетенций российских производителей и местных «дочек» иностранных автоконцернов за счет углубления локализации автомобилей до 70–85%. По данным на конец 2017 года, уровень локализации автопроизводителей в России (доля стоимости компонентов, субкомпонентов и сырья, произведенных в России, в их общей стоимости) в сегментах легковых автомобилей составляет 30–60%, легких коммерческих — 60–70%, грузовых — 70–85%, говорится в стратегии. Самый высокий уровень локализации имеют российские автопроизводители АвтоВАЗ, КамАЗ, ГАЗ, УАЗ.
Как указано в стратегии, мировые автопроизводители тратят на НИОКР не менее 4% выручки в год, а российские компании — всего 1–1,5%. Приоритетными направлениями развития автопрома на следующие семь лет станут улучшение технологий, информатизация и компьютеризация, использование новых материалов, а также работа над повышением локализации автокомпонентов.
Чтобы локализовать производство определенных комплектующих, нужен большой объем рынка, отметил аналитик Владимир Беспалов из «ВТБ Капитала». По его словам, большинство иностранных автопроизводителей уже имеют глобальных поставщиков комплектующих и поэтому не стоит ожидать, что они сейчас будут организовывать новое производство в России. «Тем не менее, с точки зрения самих автопроизводителей, работающих в России, повышение уровня локализации — довольно важный момент, это позволяет снизить риски, связанные с валютными колебаниями», — рассказал эксперт.
Представитель АвтоВАЗа сообщил РБК, что компания принимала участие в разработке новой стратегии развития автопрома. По его словам, АвтоВАЗу необходимо будет направить «очень большие инвестиции» и человеческие ресурсы на полную локализацию двигателей, коробок передач и модулей управления. Для достижения такой глубокой локализации концерну и производителям компонентов потребуется прямое государственное финансирование, добавил он. В конце апреля президент АвтоВАЗа Николя Мор заявил, что компания намерена сохранить самый высокий в российской автомобильной отрасли уровень локализации (86%).
Директор московского завода Renault Жан-Луи Терон 24 апреля сказал, что производитель планирует увеличить уровень локализации на автозаводе в Москве в связи с выпуском нового кроссовера, но детали не уточнил. В 2017 году уровень локализации этого завода составил 66%.
Представитель Ford Sollers сообщила РБК, что компания приветствует углубление локализации и развитие локальной базы поставщиков в той мере, в которой это эффективно для бизнеса. Представитель завода «Хендэ Мотор Мануфактуринг Рус» сообщила РБК, что сейчас ведутся переговоры о подписании специнвестконтракта с российским правительством, который предусматривает строительство в ближайшие три года завода двигателей для моделей Solaris и Creta. По ее словам, сейчас уровень локализации этих автомобилей составляет 46%, а после запуска завода двигателей он значительно увеличится.
Автомобили на экспорт
Правительство намерено проводить совместную с автопроизводителями системную работу по выходу на зарубежные рынки в соответствии с экспортной стратегией автопрома, которая была утверждена в 2017 году. При базовом сценарии рост экспорта российских автомобилей и комплектующих к 2025 году должен увеличиться с 94 тыс. до 240 тыс. штук, или до $4,9 млрд, а при оптимистичном — до 400 тыс. штук, или до $7,8 млрд, говорится в экспортной стратегии (эти же цели указаны в стратегии развития автопрома до 2025 года). Целевой объем поставок на экспорт составляет не менее 12–14% (в 2017 году за рубеж было продано 6,3% произведенных в России автомобилей). Но в стратегии развития автопрома не говорится, какая именно поддержка будет оказываться при экспорте машин из России.
«Развитие экспорта автомобилей связано с определенными сложностями для автоконцернов: во-первых, у мировых автопроизводителей уже есть свои экспортно-сбытовые сети, во-вторых, выход на новые рынки сопряжен для них с большими тратами и не всегда окупается», — рассказал Беспалов. По его словам, экспорт важен с точки зрения диверсификации выручки, снижения рисков. Основными экспортными рынками для российских производителей и местных «дочек» международных компаний остаются страны СНГ, Азии, Ближнего Востока.
В марте 2018 года исполнительный вице-президент по продажам и маркетингу АвтоВАЗа Ян Птачек говорил, что автоконцерн планирует увеличить экспорт в 2018 году за счет новых рынков, но конкретных цифр не назвал. В апреле компания начала экспортные поставки в Словакию и Тунис. Удвоить экспорт (до 8 тыс. машин) в 2018 году планирует и УАЗ, который входит в группу Sollers. Hyundai заинтересована в развитии экспорта. Как сообщил РБК представитель завода Hyundai, для развития необходима поддержка правительства в части заключения межправительственных соглашений, облегчающих экспорт автомобилей. Ford Sollers рассматривает различные экспортные проекты, однако «первостепенной задачей считает укрепление позиций на внутреннем рынке».
Представитель Nissan сообщил РБК, что компания экспортирует свои автомобили, например, в Белоруссию, Казахстан, Азербайджан и Ливан. В 2017 году было экспортировано 3832 автомобиля Nissan, из них 1976 автомобилей питерского производства (+21% к предыдущему году). «Расширение экспорта зависит от целого ряда факторов, среди которых большое значение имеет государственная поддержка», — отметил представитель концерна.
Беспилотники и электрокары
Российский автопром, как полагают в правительстве, до 2025 года должен вывести на рынок «продукты с принципиально новыми свойствами в области электродвижения и автономного вождения».
4 мая премьер Дмитрий Медведев поручил госкомпании «Автодор» и Росавтодору определить тестовые участки дорог и до 30 ноября совместно с агентством «Автонет» начать тестирование технологий и инфраструктуры для движения беспилотного транспорта.
Новая стратегия также предусматривает развитие электромобилей и увеличение их доли в общем объеме продаж до мирового уровня. По оценке издания EV-volumes, доля электромобилей в глобальных продажах в 2017 году составила 1,28% (по прогнозам, в 2018-м приблизится к 2%). В России, по данным аналитического агентства «Автостат», в 2017 году было продано 95 электромобилей, или 0,006%.
К 2020 году их доля должна достичь 1–1,5% (преимущественно за счет премиальных легковых автомобилей), а к 2025 году — 4–5% от общего объема продаж (85–100 тыс. машин).
В качестве мер стимулирования спроса на электротранспорт правительство предлагает налоговые льготы, бесплатное использование инфраструктуры (платные дороги, зарядные станции, парковки). Кроме того, поддержка может быть оказана производителям, которые согласятся локализовать производство в России (в том числе и производители автокомпонентов).
Авторы: Валерия Комарова, Евгения Маляренко.
Территория полуприцепов
Нужна ли России стратегия пространственного развития?
Журнал "Огонёк" №10 от 18.03.2019, стр. 8
Правительство утвердило Стратегию пространственного развития Российской Федерации до 2025 года. Документ вызвал недоумение в экспертном сообществе. «Огонек» попытался понять, почему.
Беседовал Александр Трушин
Разговоры о необходимости создания национальной стратегии пространственного развития начались еще на старте нулевых. Уже тогда ученые-экономисты настаивали: без стратегического планирования, без внятного целеполагания страна не может успешно развиваться. Прислушались к ним, правда, не сразу: жили за счет высоких нефтяных цен, ничто «не капало»…
Но потом грянул кризис и вскрылись огромные разрывы в развитии разных регионов, в уровне и условиях жизни людей. Оказалось, что вопрос, в какой стране мы живем, какой она должна быть через пять, десять, 20 лет, перестал быть риторическим для власти и стал остроактуальным — в 2014 году был принят федеральный закон о стратегическом планировании в Российской Федерации.
Экспертное сообщество восприняло его позитивно, а о том, как должна измениться страна, с энтузиазмом рассуждали ведущие экономисты. В «Огоньке», например, об этом говорил Михаил Дмитриев, президент партнерства «Новый экономический рост» (№5, 47 за 2016 год и № 16 за 2018 год). Он рассказывал, в частности, что экспертная команда под его руководством «закончила разработку сценариев пространственного развития, которую мы выполняли по заказу Минэкономразвития. Такого рода работа вообще делается в России впервые. Мы исследовали огромный массив данных по муниципалитетам и конкретным предприятиям — количество занятых, объемы выручки и прочее, вплоть до географических координат…» И вот в конце февраля пришла новость: стратегия пространственного развития утверждена правительством. Неужто свершилось?
Увы: документ в самом деле имеется, только вовсе не такой, каким его ожидали увидеть эксперты. Начать с того, что уже первое предложение утвержденной правительством стратегии ставит профессиональных людей в тупик: «Целью пространственного развития Российской Федерации является обеспечение устойчивого и сбалансированного пространственного развития Российской Федерации». Получается, целью развития является развитие?
Вопросы по ходу знакомства с текстом множатся и дальше: предлагается «обеспечить целостность», «содействовать межрегиональному сотрудничеству», «обеспечить комплексный подход», встречаются такие понятия, как агломерация, геостратегическая территория, агропромышленный центр, минерально-сырьевой центр… Но лишь упоминаются, без объяснений, что с ними надо делать и как это повлияет на качество жизни людей. Много написано о том, что у нас плохие авто- и железные дороги. И даже предлагается добиться, чтобы грузы от Владивостока до Калининграда шли семь дней. Но как это сделать — не объяснено. И опять возникает вопрос: зачем? Чтобы быстро перевозить китайские товары в Европу? И мы от этого будем лучше жить? Среди основных направлений стратегии на первом месте стоит «ликвидация инфраструктурных ограничений федерального значения». Задача, несомненно, важная, но как-то мелковато для национальной стратегии. Во всяком случае, не складывается представление о том, какой будет наша страна в 2025 году.
Словом, по прочтении этого документа возникает много вопросов.
Редакция обратилась с ними к заведующему кафедрой финансовой стратегии Московской школы экономики, руководителю Центра стратегических исследований МГУ Владимиру Квинту.
Владимир Квинт, экономист
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
— Как можно оценить принятый документ?
— Конечно же, это не стратегия. При разработке любой стратегии, но особенно общегосударственного и регионального уровня, должны учитываться три важнейших постулата: любая стратегия может предлагать к реализации только приоритеты, отражающие национальные и региональные интересы, и при этом они должны быть полностью обеспечены всеми видами трудовых, материальных, финансовых, а также инфраструктурных ресурсов. Причем только те приоритеты принимаются к реализации, которые обеспечены конкурентными преимуществами. Но для этого нужно было провести гигантскую работу, выявить, где какие существуют предприятия, какие трудовые ресурсы в регионе или в городе и многое другое. Ничего этого нет в стратегии. Я назвал бы представленный документ набором пожеланий, и не всегда полезных для страны и ее субъектов.
— Но ведь там подробно описаны многие проблемы нашей инфраструктуры…
— А это уже серьезная методологическая ошибка. Стратегия, будь то стратегия страны или города или предприятия, создается для достижения перспективных приоритетов, а не для латания дыр. Проблем в России много, и их решение — это нормальная текущая деятельность федеральных, региональных и муниципальных органов власти. Но нельзя делать все сразу: денег и других ресурсов не хватит. Национальные стратегические приоритеты должны быть сформулированы в стратегии пространственного развития страны. Однако данный документ прописывает массу второстепенных задач, которые органы власти в субъектах и так решают. Так что, увы…
— Известны ли авторы этого документа?
— Они не названы. Известно только, что готовился документ в Министерстве экономического развития (МЭР), где в последние годы департаменты стратегической ориентации то ликвидировались, то опять создавались. Понятно, что над данным документом работали прежде всего департамент стратегического развития и инноваций, департамент планирования территориального развития , но и другие структуры МЭР. Судя по всему, представлены некие результаты проделанной работы. Должен сказать, не слишком профессиональной. Как сложилась бумага, понятно: сначала МЭР собирало предложения от федеральных министерств, затем согласовывало их с регионами, которые должны были выбрать себе специализации по видам экономической деятельности — где и что будут производить. К полученному приписали некое обоснование, со специализацией регионов не связанное. Вот, собственно, и все…
— И что же в итоге получилось?
— Достаточно привести один пример. В стратегии есть приложение №1, называется «Перечень перспективных экономических специализаций субъектов Российской Федерации». Так вот, у 39 регионов на первом или втором местах стоит в нем производство автоприцепов или полуприцепов. Не знаю, насколько в нынешней экономической ситуации выгодным для страны и регионов оказалось производство этой продукции, но почему-то этот приоритет стал сногсшибательно важным. Только представьте: половина регионов страны будет заниматься выпуском полуприцепов!
— А как должна была разрабатываться стратегия «в идеале»?
— Прежде всего должны быть определены и сформулированы национальные интересы. Например, в стратегии много говорится о проблемах инфраструктуры. Но зачем надо ее развивать, для реализации каких стратегических интересов и приоритетов — нет ни слова. Стратегические интересы — это очень большие, обобщенные ориентиры, их надо декомпозировать в более частные приоритеты, пригодные для достижения (через отраслевые ведомства и регионы). Дальше нужно в каждом конкретном случае смотреть, как национальные приоритеты могут локализоваться на данной территории, как при этом будут использоваться региональные преимущества, каковы ресурсы для их достижения, как приоритеты декомпозируются в цели и реализуются на основе целевых программ, проектного финансирования и технологических платформ. Кстати, они были утверждены правительственной комиссией в 2011 году. Но об этом в данном документе не слова…
— То есть соответствуют ли амбиции амуниции?
— Именно. Главная проблема большинства российских стратегий, особенно региональных, в том, что они никак не связаны с предприятиями. Как будто их нет. А ведь недостаточно указать вид экономической специализации, например животноводство и растениеводство в Смоленской области. Кому будут адресно выделять ресурсы?
— Сразу напрашивается: правительству области…
— Как раз напрашивается другое: если мы говорим о национальном приоритете, значит надо думать о конкретных предприятиях, на которых будет эта задача решаться. Ведь не правительству области, а предприятиям потребуются средства для модернизации оборудования, покупки современной техники, подготовки и переподготовки кадров. И только обобщив все эти «надобности», можно верстать программы специального финансирования для территориальных субъектов стратегирования. Кстати, в значительной степени, хотя и не полностью, именно такой подход отражен в стратегии социально-экономического развития Санкт-Петербурга. Отдельный и, наверное, самый сложный вопрос — отбор приоритетов. На мой взгляд, акцент надо делать на конкурентные преимущества регионов, где возможна быстрая и качественная отдача, где есть ресурсы, обеспечивающие наиболее эффективное достижение национальных интересов. Кстати, в стратегии вопросы эффективности выделяемых средств и их достижения вообще не упоминаются.
— Можете ли вы на каком-нибудь примере объяснить, как национальные интересы могут коррелировать с возможностями, условиями, ресурсами регионов?
— Есть у России конкретный национальный интерес, совершенно не вызывающий сомнений и справедливо акцептированный в последние годы руководством страны,— это экономическое освоение Арктики. Для его реализации надо определить и выделить приоритеты. Например, условно, это могут быть развитие научных исследований Арктики, создание ледокольного флота, развитие портов и прибрежных территорий и так далее. Дальше давайте смотреть, в каких регионах есть условия для реализации этих приоритетов. Среди научных центров, занимающихся Арктикой, самый крупный, безусловно, в Санкт-Петербурге. И вообще, региональная специализация этого города связана с огромным вкладом науки в региональный валовый продукт, этот вклад самый высокий в стране — 48%. Значит, город должен обеспечиваться ресурсами именно для реализации этого национального приоритета, тем более что ледокольный флот для Арктики в подавляющей части строят здесь же — в Санкт-Петербурге. Вот вам и сочетание национального интереса и регионального. Затем вокруг эпицентра реализации этого приоритета нужно развивать научную и социальную инфраструктуру целевого стратегического финансирования, иначе стратегию не реализуешь…
Впрочем, если речь вести конкретно об этой территории, то есть и другие сферы с серьезным потенциалом развития — туризм, например, в котором у Петербурга неоспоримые конкурентные преимущества мирового уровня, а еще связь и информатика. Значит, в общенациональной стратегии эти позиции должны быть учтены, на них и надо сосредотачивать федеральные и региональные ресурсы.
— И что, в стратегии, о которой мы говорим, все это предусмотрено?
— Ни словом. В перечне перспективных специализаций Петербурга на первом месте стоит опять же производство полуприцепов. Строительство ледоколов просто отсутствует. Наука стоит на предпоследнем месте. А производство табачных изделий оказалось для Петербурга важнее, чем информатика и связь. Это абсолютно абсурдный документ.
— Какое-то объяснение этому существует?
— У меня есть своя версия: причина неудачи в том, что нарушен закон — ФЗ-172 «О стратегическом планировании в Российской Федерации» от 28.06.2014. В его ст. 9 перечислены участники стратегического планирования на федеральном уровне: президент РФ, затем Федеральное собрание, правительство, Совет безопасности, Счетная палата, Центральный банк и т. д. Определены и участники стратегического планирования на региональном и муниципальном уровнях. А в случае, который мы разбираем, разработчик оказался один — МЭР. И утверждающая инстанция одна — правительство. То есть получился полуфабрикат, к тому же не обязательный для исполнения.
— А в регионах стратегии разрабатывали?
— Конечно. И тут мы попали в большую засаду: в стране почти нет специалистов по стратегическому планированию. На нашей кафедре финансовой стратегии МГУ (первой в стране и по сути единственной) за 12 лет подготовлено около 400 экономистов и финансистов со специализацией на изучении процессов стратегирования. Есть две проблемы. Во-первых, для страны это ничтожно мало, потому что стратеги нужны и на каждом большом предприятии, и во всех органах федеральной и региональной власти. А во-вторых, в дипломах у них пишут «экономист», а не «экономист-стратег». Не предусмотрена такая квалификация. Нужен новый образовательный стандарт. В результате разработка региональных стратегий превратилась в профанацию. По стране с начала 2000-х стали разъезжать команды мошенников, предлагавших под копирку одну и ту же стратегию для разных регионов. Я сам читал один такой документ, в котором в нескольких местах забыли вычеркнуть название предыдущего региона, где они продали свои «труды».
— Как-то странно получается: написан и утвержден правительством документ, который никто не сможет исполнить. Зачем писали?
— Как-то все делается наоборот, не так, как следовало бы. Например, в постановлении правительства об утверждении стратегии сказано, что МЭР должно подготовить планы ее реализации. Получается, стратегия есть, а планов нет. А когда начнут создавать планы, выяснится, что на все ресурсов не хватит. И что тогда делать? Зачем же так дискредитировать важные документы. Стратегия по смыслу своему должна иметь целостную систему стратегического управления реализацией, и схему финансирования, и мотивацию исполнителей. Но ничего этого нет. А если у людей, предприятий и регионов нет мотивации, если они не понимают, зачем они это делают, как они будут исполнять то, что там написано?
Вообще авторы умудрились написать стратегию без всяких цифр. Лишь в последнем приложении (№5) «Целевые показатели пространственного развития Российской Федерации» приводятся среднегодовые темпы роста валового регионального продукта субъектов РФ к 2025 году. Даются два варианта: инерционный 2,6, целевой 3,7%. Непонятно, зачем нужен первый: ведь инерция и есть главный враг стратегии, они несовместимы. А разница между сценариями всего 1,1%. У мировой экономики нет глобальной стратегии, она сама по себе, инерционно растет темпами около 3% в год. Так стоило ли ради этого вообще городить огород? Как говорил две с половиной тысячи лет назад великий стратег Сунь Цзы, «стратегия без тактики — самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии — это суета перед поражением».
Авторы: Александр Трушин
Вы здесь » ПОИСКОВЫЙ ИНТЕРНЕТ-ПОРТАЛ САДОВОДЧЕСКИХ И ДАЧНЫХ ТОВАРИЩЕСТВ "СНЕЖИНКА" » СНИМАЕМ РЕЛЬСЫ СЗАДИ И КЛАДЕМ СПЕРЕДИ ... » Экономические и политические прогнозы для России на 2025 год
