Особенности восприятия: почему иностранцы смеются на «Левиафане»
Александр Роднянский,
продюсер
Реакция первых зрителей на «Левиафан» Андрея Звягицева стала сюрпризом: российские реалии, показанные в картине, казались иностранцам гротеском — ведь ничего подобного на самом деле не бывает
Польза фестивалей
Пожалуй, главная особенность российского кинотеатрального рынка — отсутствие сформированной ниши для авторского кинематографа. Наш рынок монолитный, и все, что не попадает в категорию кино жанрового, фактически лишается возможности широкого проката.
В любой стране, устроенной кинематографически более сложно — во Франции, Великобритании или Соединенных Штатах, — Звягинцев никогда бы не считался «режиссером арт-кино», чьи работы интересны лишь узкому кругу любителей сложного экспериментального искусства. Его фильмы — типичные «независимые» драмы, и в любой из названных мной стран они бы выходили в прокат и имели возможность не только найти своего зрителя, но и оказаться вполне рентабельными.
К сожалению, в России сегодня любая картина, которая связана с настоящей жизнью и «проговаривает время», а не имитирует его, обречена на крайне ограниченное внимание отечественного зрителя. Соответственно, единственной возможностью существования фильма дома — а мы ведь делали «Левиафан» прежде всего для отечественной аудитории — было сообщить ему масштаб культурного и социального события, попытаться сделать его в массовом сознании, что называется, обязательным к просмотру. А в эту категорию фильмы входят только после участия в больших фестивалях, я бы даже сказал, только в Канне. Потому что отбор в конкурс Каннского кинофестиваля — это уже огромный успех и показатель высокого качества картины. Всего из разных стран мира на каннский отбор приходит около 4 тыс. фильмов. Но только 20 из них попадут в конкурс и еще 20 — в параллельную программу «Особый взгляд».
Кроме того, участие в официальной программе Каннского кинофестиваля гарантирует внимание всей международной прессы и, что немаловажно, главных международных дистрибьюторов, которые внимательно смотрят каннские картины и выбирают те, что могут иметь успех на их территориях.
С фильмом «Елена» по непонятным до сих пор причинам нам пришлось полгода ждать решения каннской отборочной комиссии. И в результате фильм взяли в «Особый взгляд». В случае с «Левиафаном» решение было принято практически сразу. Фильм попал в конкурс. При этом имела место дискуссия о фильме между нами с одной стороны и художественным директором Каннского кинофестиваля Тьерри Фремо и главой нашего международного дистрибьютора компании Pyramide Эриком Лажесом с другой. Мне казалось, что в картине последние пять минут «тянут». И Тьерри и Эрик подтвердили мои ощущения. Никто не ставил под сомнение участие картины в конкурсе, но Эрик написал несколько подробных писем о местах в картине, вызывающих у него вопросы. Все его соображения были толковыми, но Андрей откликнулся только на одно-два из 12: согласился сократить финал. И сократил минуту 20 секунд, что для него очень много: он убрал 40 или 50 секунд из финальной проповеди и примерно столько же из сцены второго суда.
Отказ от политических высказываний
Каннская премьера «Левиафана» была первой серьезной проверкой фильма. От наших слов и действий, от публичных выступлений режиссера и продюсера зависит тональность всех последующих публикаций и в целом отношение к фильму. Если бы кто-то из нас, оказавшись перед журналистами главных изданий мира, сказал бы нечто хлестко-обличительное о социально-политической ситуации в стране, фильм моментально и уже бесповоротно перестал бы быть художественным произведением. И стал бы политическим высказыванием в чистом виде, манифестом и публичной пощечиной происходящему в стране. Но такой поворот был для нас совершенно неприемлем — фильм как политический манифест не задумывался и не снимался. «Левиафан» находится на территории искусства, высказывания художественного, сводить его к банальной публицистике примитивно.
Но опасения наши были отнюдь не беспочвенны. Именно тогда начались исторические события на Украине и в обществе предельно обострилось восприятие социальной критики. Было ясно: картина взрывоопасная. Более того, знакомые, которым я показывал фильм в Москве в частном порядке, были поразительно единодушны в своей оценке: «Могут быть серьезные проблемы». Так что никаких оптимистических ожиданий от нашего первого серьезного испытания — большой пресс-конференции ни у меня ни у Андрея не было. Но пресс-конференция «Левиафана» прошла идеально.
Над чем смеются?
А вот пресс-показ накануне нас очень удивил. Мы действительно были готовы ко всему — к острым вопросам, к скандалу и к тому, что фильм не понравится, тоже. Но мы совсем не ожидали... смеха. Журналисты смеялись. Во время пресс-показа мы с Андреем совершенно сознательно сбежали ужинать куда-то подальше от Дворца фестивалей, но на показ пошла моя сотрудница Анна. И вот во время ужина я получаю от нее сообщение: «Смеются». Над чем смеются?! Потом оказалось, не просто смеются. Первые полтора часа аудитория критиков и журналистов, пишущих о кино для главных изданий мира и своих стран, заливалась от хохота. Потом они, конечно, перестали смеяться, а в финале устроили овацию.
К тому моменту, когда фильм вышел в прокат в Европе и США, мы уже даже привыкли — зрители смеются, в некоторых рецензиях фильм даже называют трагикомедией. Писатель Борис Акунин сходил на показ в Лондоне и написал потом у себя в фейсбуке: «Зал делился на две части: русскую и английскую. Русские зрители (вроде меня) страдали и кряхтели: все правда, именно так мы и живем, ужас-ужас.
Англичане же покатывались со смеху — им, вероятно, казалось, что это гротеск и в реальной жизни ничего подобного не бывает. Какой потешный мэр, какой прикольный суд и какая уморительная прокурорша, а как смешно разговаривают!» Удивительная особенность восприятия культурного продукта, выросшего на иной почве... Но справедливости ради надо добавить: осенью 2014 года я столкнулся с зеркальной ситуацией. В ней оказался фильм Дэвида Финчера «Исчезнувшая». В российских кинотеатрах публика хохотала, журналисты называли фильм «сатирой» и «трагикомедией», а в американских стояла гробовая тишина, поскольку для американцев в этих очень узнаваемых, пусть и гипертрофированных, персонажах и обстоятельствах не было ничего смешного.
В рубрике «Книга» РБК знакомит читателей с новыми нон-фикшн книгами, выходящими в России и мире, публикуя выбранные редакцией отрывки из них. Эта статья — фрагмент из книги Александра Роднянского «Выходит продюсер», которая вышла в издательстве «Манн, Иванов и Фербер».
