Путин сказал, что станет еще лучше
Глава России, видимо, исходил из того, что нынче отсутствие плохих обещаний – уже само по себе неплохое обещание. Жаль, что те, кто готовил ему доклад, думали примерно так же и скрыли глубину кризиса российской экономики.
Несколько дней назад пресс-служба Владимира Путина опровергла сообщение Bloomberg о предполагаемых тезисах его выступления на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ). "Коллеги ошиблись", — авторитетно сказал Дмитрий Песков.
Сейчас, когда получасовая речь главы России уже произнесена, самое время признать, что "коллеги" как раз не ошиблись. По крайней мере, в главных пунктах.
Как они и предвещали, речь Путина была благожелательной по тону, приветливой к иностранным инвесторам, не слишком враждебной к Западу, дружественной к странам Восточной Азии, не содержащей намеков на какие-либо реформы и основанной на тезисе, что худшее в российской экономике уже позади.
Само название сессии, исполненное фальшивого пафоса — "Время действовать: совместными усилиями к стабильности и росту", — заранее наводило на мысль, что уж о реальных вещах тут говорить не станут.
Но мысль эта оказалась не совсем точной. Да, ради того, чтобы оттенить речь Путина, вслед за ним с банальными спичами выступили еще три оратора – вице-премьер Госсовета КНР Чжан Гаоли (на правах посланника нашего старшего друга, председателя Си Цзиньпина), греческий премьер-министр Алексис Ципрас (вероятно, на правах бедного родственника), а также вице-президент Мьянмы Ньян Тхун (совсем уж не знаю, на каких правах). И в последующей часовой дискуссии, направляемой угодливым модератором Чарли Роузом, чего-либо непривычного сказано не было.
За одним занятным исключением. Обмен репликами между товарищем Чжаном и президентом Путиным дал рядовой публике редкий случай полюбоваться, как на самом деле проходят китайско-российские переговоры на высшем уровне, укрытые обычно от посторонних глаз.
Чжан Гаоли начал с того, что похвалил Россию, которая идеально дополняет его страну: Китаю для развития нужно много сырья, а в России этого добра полно. Покончив с комплиментами, он перешел к критике. Точнее, к вопросам. Почему в зале так мало китайцев? Почему российские фирмы не умеют сотрудничать с китайскими? И по какой причине эти фирмы не регистрируются в Гонконге, где им уж точно будет лучше, чем дома?
Хотя товарищ Чжан — не первое и даже не второе лицо в своей державе, президент России нисколько не обиделся на придирчивый тон и дал пространные ответы, сформулированные, впрочем, слишком дипломатично и расплывчато, чтобы высокий гость всерьез ими удовлетворился.
Из всего остального по-своему интересен, хотя и не нов, был только ответ Путина на чей-то вопрос о российских экономических целях. Они, оказывается, сегодня таковы: ежегодный рост ВВП — на 3,5%, а производительности труда – на 5%. Плюс – резкое замедление инфляции.
Согласитесь, что контраст с окружающей действительностью довольно-таки силен. Объем российского ВВП, да и производительность труда, в 2015-м будут на уровне далекого 2008-го. Что же до инфляции, то по причине хозяйственного спада она сейчас действительно притормозила, но когда и если этот спад перейдет хотя бы в стагнацию докризисного типа, она сразу же снова станет проблемой.
Нисколько не перекликаясь с нашими реалиями, ориентиры Владимира Путина находятся в полной гармонии с тем, что он сказал перед этим в своей установочной речи: "Нам предрекали глубокий кризис, а этого не произошло… Мы уверенно проходим через полосу трудностей… У нас устойчивый бюджет, стабильный валютный курс, мы не допустили скачка безработицы… Оперативно принятые меры в целом сработали".
Иначе говоря, все плохое уже позади, а если быть точным — оно даже и не случилось. А коли так, то и в самом деле пора подумать о возвращении к стремительному трехсполовинойпроцентному росту.
Эти тезисы в путинском докладе подкреплены утешительными цифрами: что промышленное производство за январь–апрель уменьшилось всего на 1,5% по сравнению с тем же отрезком прошлого года, что безработица составила лишь 5,6% экономически активного населения, да и другие параметры первых трех–четырех месяцев 2015-го не так уж сильно удручают.
Для изготовления этой благополучной картины люди, собиравшие цифры для доклада, использовали две статистические хитрости.
Во-первых, сложили данные за январь, февраль, март и частично за апрель. Поскольку ситуация устойчиво ухудшается от месяца к месяцу, это позволило если и не полностью замаскировать проблемы, то сильно их сгладить. А во-вторых, вообще замолчали данные за последний полный месяц – май.
Вот несколько экономических итогов мая, только что опубликованных государственным статистическим ведомством. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года промышленное производство упало на 5,5%, в том числе в обрабатывающих производствах – на 8,3%. Инвестиции в основной капитал сократились на 7,6%, объем работ в строительстве — на 10,3%, реальная заработная плата — на 7,3%. А общее число безработных сейчас на 13,5% больше, чем год назад.
Почти несомненно, в ближайшие месяцы спад будет углубляться. Реальные доходы людей продолжат снижение. Не исключено, хотя об этом еще нельзя говорить с полной уверенностью, что осенью произойдет крупный всплеск безработицы.
Страна движется по нисходящей кривой спада. Даже казенные оптимисты из хозяйственных ведомств сулят, что экономика выйдет на плато лишь в последний квартал года, а пессимисты допускают продолжение рецессии и в 2016-м.
Путиномика давно перестала работать и тянет страну вниз, а ее создатель искренне в нее верит и рассказывает иностранным визитерам и съехавшейся в Петербург российской номенклатуре, что дела и сейчас неплохи, а завтра станут еще лучше.
Один из первых откликов в прессе называется: "Речь Путина приободрила бизнес". Очень возможно, что так оно и есть. Наш бизнес, тщательно выдрессированный бюрократией, — тот самый, который душевно рад любым начальственным мерам против иностранной конкуренции, потому что панически ее боится, тот самый, беспомощность которого вызывает ироническую улыбку у китайских товарищей, — такой бизнес совсем нетрудно обрадовать. Путин и в самом деле пообещал, что не станет его упразднять. Чем не счастье?
