Это открыли еще бактерии: жить группой гораздо удобнее, чем поодиночке. Объединение – самый простой и эффективный способ повысить приспособленность к любым неидеальным (а других в природе и не бывает) условиям. Поэтому живые организмы так любят образовывать группы, колонии, стаи, кланы и прочие коллективы.

Но чтобы сохранить группу и не разбазаривать ее ресурсы почем зря, нужно уметь отличать своих от чужих. Самый популярный среди наземных животных способ быстрой сортировки своих и чужих – обоняние. Свои пахнут своими, чужие – как-то иначе, странно. Своих надо поддерживать, а чужим надо задавать трепку. Этой стратегии многие миллионы лет, она настолько глубока и устойчива, что животные пользуются ею даже во вред себе и своей группе.

И вот что интересно: травля чужого делает крыс агрессивными и по отношению друг к другу

Взять хотя бы опыты на крысах из великой книги Конрада Лоренца «Агрессия: так называемое зло». В обычных условиях внутри семейной группы крысы ведут себя как зайчики: редко ссорятся, ухаживают друг за другом, старшие уступают еду младшим – красота. Если рядом поселить другую группу, то альтруистические тенденции только усилятся – даже не воюя с соседями в открытую, крысы сплачиваются между собой еще сильнее. Дружить против кого-то гораздо проще, чем просто дружить.

Но вот что происходит, если на территорию группы попадает крыса от соседей. В естественной среде такого никогда не бывает – крысы не идиоты и не самоубийцы. Но в лабораториях это вполне возможно, потому что там их никто не спрашивает. И вот тогда происходит неприятное. Если животное не может сбежать, его затравливают насмерть. Причем крыса принимает это покорно и обреченно, даже не пытаясь сопротивляться. И это зверь, который, будучи загнанным в угол, может существенно повредить не только вашу кошку, но и вас.

Однако перед другими крысами она бессильна, хотя ничем, кроме запаха, от них не отличается. Будучи принятой в колонию, она могла бы сослужить им добрую службу (у крыс бывает что-то вроде общественной специализации, прапрапрааналог наших профессий). Но нет, такого в суровом мире крыс не происходит. Если ты пахнешь иначе, ты чужой; если ты чужой, ты враг; если ты враг, мы тебя уничтожим.

И вот что интересно: травля чужого делает крыс агрессивными и по отношению друг к другу.

«В день травли чужой крысы все члены стаи ᴏᴛʜᴏϲᴙтся друг к другу раздраженно и недоверчиво», – цитирует Лоренц исследователя Штайнигера.

Чтобы проверить, насколько силен у крыс инстинкт атаки на чужаков, провели и другой эксперимент. Крысу отсадили отдельно на несколько дней, чтобы утратила запах родного гнезда. А потом вернули обратно. Ничего не подозревая, она радостно кинулась к своим, но запах от нее был уже чужой. Описание череды эмоций изумления, гнева и, наконец, отчаяния у животного, которого внезапно атакуют родные свои, пожалуй, самое драматичное место «Агрессии».

Поведение, полностью управляемое внутригрупповой агрессией, порождает самые чудовищные примеры войны вида против самого себя, горько резюмирует Лоренц. Это уже не адаптация, а дезадаптация, деструктивный перебор вроде павлиньего хвоста или трудоголизма, который понижает совокупную приспособленность вида.

К чести ученых, они не стали доводить эксперимент до трагического финала, а поместили крысу в защитную клетку внутри колонии и выпустили, только когда она снова пропиталась родными запахами. И все закончилось хорошо.

Но мы все еще не знаем, чем завершится аналогичный эксперимент с группой другого вида. Группа гораздо больше (около 146 млн), и сам вид значительно разумнее, но общие контуры результатов пока во многом схожи. Нанесение на одного из ее членов абстрактной метки, символизирующей принадлежность к чужим, провоцирует совершенно крысиную травлю со стороны определенной, большой части этой группы. Что любопытно, именно той части, которая активно отрицает свою принадлежность к миру животных и наличие у себя в поведении инстинктивных элементов.

Это в который раз подтверждает: пока мы не осознаем, в чем мы животные, мы не будем вести себя как люди.