Секс и все эти люди вокруг
Арина Холина
— Арина, зачем вы мастурбируете? — спрашивает меня психотерапевт.
Отличный вопрос. И он мгновенно превращает ее из доброй любимой мамочки в подлую змею, которая пробралась в мою жизнь, чтобы вот так исподтишка укусить, выпустив весь яд в мое тело.
Такие уж мы, психи, нервные и переменчивые. От любви до ненависти. Но вопрос, правда, меня огорошил. Не, ну правда. Зачем люди мастурбируют? Тренируют пальцы рук?
— Вы замужем, у вас есть мужчина, — уточняет аналитик. — Почему вы не занимаетесь сексом с ним?
Занимаюсь. Вернее, занималась — и муж бывший, и терапия та закончилась уже. Но тогда пришлось объяснять, что для меня секс и мастурбация — это совсем не равнозначно. И с мужем все давно не хорошо: к тому моменту наш секс стал еще меньше похож на секс с живым человеком, чем, собственно, мастурбация.
К тому же у меня депрессия, мне, может, совсем не хочется всей этой возни: голые люди, пыхтят, мыться потом нужно.
И, вообще, что она ко мне прицепилась?
Люди занимаются сексом по самым удивительным, противоречивым или постыдным причинам. Или не занимаются.
Вот ты думаешь, что секс — это такое восхитительное занятие, которое всегда приятно, и оно кружит голову, и расслабляет, и освобождает чувства, и потом тебя настигают гармония и покой. И ты считаешь, что все делают это только ради удовольствия. Ну, если не ради денег, конечно. Или власти. Или наркотиков.
Но все никогда не бывает так просто.
Я знаю девушку, которая вроде бы любит секс сам по себе. Но еще больше она любит самоутверждаться. Ей чего-то не хватает — и пока она не убедится, что все мужчины ее хотят, не успокоится. Она будет обтираться о каждого мужчину — о холостых приятелей, о бойфрендов своих подруг, о друзей своего мужа, пока не наступит момент, когда ей покажется, что наконец-то все, у кого есть член, в ее власти.
Иногда я думаю, что у этой знакомой любовники появляются только потому, что кончаются силы ей отказывать. Если бы она не была такой настырной и нервозной, то, может, ее личная жизнь складывалась бы не так надрывно. Но она просто загоняет мужчин в угол. Она их пугает — и от страха они с ней ложатся в постель.
Я знаю девушку, которая ходила со своим бойфрендом в свинг-клубы — и ей нравились не столько оргии, а то, что на фоне каких-то совсем уже негодных дамочек в ортопедических сандалиях она казалась там богиней. И все ее вожделели.
Знаю девушку, которая ненавидит секс. То есть теоретически она его любит, но не выносит, когда к ней прикасаются, особенно мужчины. Поэтому ее метод — это руки и порнушка. У нее, понимаете, истерика, даже если в метро случайно кто-то к ней прижмется в час пик.
Есть приятельница, для которой секс — потеря времени. Она не против секса, ей нравится физическая близость, но ей лень. Лень искать мужчину, лень поддерживать отношения, лень заниматься любовью больше трех раз в неделю.
Ты думаешь, что все эти люди — психи. И ты радостно их осуждаешь. Потому что злословить, конечно, приятно, но куда лучше — судить, провозгласив себя арбитром и эталоном здоровой сексуальности.
Но сам ты тоже — очень странный. Сегодня занимаешься сексом со всем, что эрегирует, а потом увлекаешься трехгрошовой моралью и, скрепя зубами, хранишь кому-то там верность. Но больше всего в сексе тебя возбуждает новизна. Ты любишь новых мужчин только за то, что они новые.
Миллионы людей запишут тебя в неврастенички и сексопатки. Психотерапевт будет просить тебя рассказать о сексуальных фантазиях, а ты их стесняешься, потому что они какие-то жутковатые. И тебе никогда не хочется увидеть их в реальной жизни.
Есть знакомая, которая все никак не поймет, что ей нужно: секс, отношения или секс с отношениями. Секс в ее понимании — это когда в баре знакомишься, за четверть часа напиваешься в лоскуты и едешь к нему. Отношения — это когда есть женатый мужчина, с которым вы все время обсуждаете, почему у вас нет будущего, и рыдаете. Секс и отношения — это когда у тебя есть какой-то мужик, который остается на ночь и готовит тебе завтрак, но он тебя раздражает.
Ну, и кстати, о мастурбации, которая, безусловно, тоже секс. Многие ведь скрывают. Одна подруга раньше уверяла, что она никогда, прямо ни разу не делала этого. Потом призналась.
Другая не испытывала от мастурбации оргазма.
Вот честно: я не знаю ни одного человека, чья сексуальная жизнь, реальная или воображаемая, вписывалась бы хоть в какие-то нормы.
Самым адекватным мне кажется один приятель, которому интересно пробовать все. Нет такой фантазии, которая бы показалась ему слишком странной. У него к сексу такое непорочно-восторженное отношение, что это вызывает уважение и даже немного зависть.
А еще меня радуют люди, которые могут заниматься сексом по скайпу. Я бы, может, и хотела попробовать, но мне смешно. Причем я уверена, что этому самому «смешно» аналитик сделала бы психологическую аутопсию — и я бы поняла, что просто боюсь показаться нелепой или там вульгарной. Но такой уж я человек. Четыре года психоанализа стоили того, чтобы примириться со всеми своими странностями. «Я все еще писаю в кровать, но больше этого не стыжусь» — вcё так.
И это, серьезно, большое достижение — принять себя таким вот противоречивым, местами убогим, иногда закомплексованным существом с миллионом каверзных правил и условностей.
Если ты принимаешь свои недостатки, то, возможно, будешь менее категоричен к странностям других людей. А это хотя бы убережет тебя от того, чтобы стать покрытым черной плесенью моралистом, который только и твердит, что говорить с членом во рту — некультурно, что с января по октябрь надо есть лишь оранжевую еду, а трусы выше колена — безнравственно, и все такое.
Моралисты, собственно, противны тем, что не живут, а только знают лучше всех, как это делать. А жизнь — это всегда пугающее, жутко странное, нелепое и непостоянное измерение, где все только и совершают ошибки, выставляют себя идиотами, а во время секса думают о своей учительнице по химии, которая стоит голой перед таблицей Менделеева с хлыстом в руке.
И это прекрасно, потому что нет ничего более скучного и асексуального, чем нормальность.
