«Для меня настолько важно быть в ребенке, я настолько внимательна к тому, что она говорит, с каким чувством она говорит, например: «Мам я так за тобой скучала». А я ее обниму и говорю: «Я знаю, моя маленькая, я тоже по тебе очень скучаю». — «А почему ты тогда работаешь?» — «Потому что мне очень нравится это делать». — «А мне очень хочется, чтобы ты здесь была!» — «Я знаю, мне тоже так хочется. Когда я там, я думаю о том, что я приду домой и расскажу тебе, что мне нравилось. А что у тебя сегодня было хорошего?» И мы из этого переходим в рассказ, что у нее в школе было хорошего сегодня. И я верю, что это близость, потому что мы говорим по душам, мы не занимаемся пинг-понгом формальных вещей, которые мама должна делать для ребенка, а ребенок делать для мамы: вот он поиграл, накормлен, счастлив, вывели его в игровой центр, при этом нет диалога. Вот этот диалог душевный, то внимание неразделенное, которое я уделяю, стремление понять ее движение души, уловить, и тот факт, что она откликается и говорит со мной на самых глубинных уровнях, — это строит нашу близость существенно больше, чем если бы я с утра до вечера с ней сидела на полу».

«Дети в разном возрасте разные, и в шесть месяцев, естественно, ты должна быть рядом сколько можешь. Но уже когда они становятся старше, им становится нужна другая близость, об этом есть книги психологов. Но у меня есть много знакомых мам, которые сидят дома, и при этом ребенок бегает: «Мама-мама, давай!» — «Иди поиграй, иди. Ты что, не видишь? Я чай пью». Времени вроде много, а она ребенка этого зачастую не видит, она не слышит, с чем он пришел, ответ стандартный и так далее. Я себе не позволяю такого. Именно потому, что у меня мало времени, это время я никогда не буду тратить на выдачу какого-то набора стандартных погремушек».

«Я помню, что мы прилетели в отпуск в Дубай, по-моему, им было два и четыре года. И мы после 11-часового перелета стояли в очереди на паспортном контроле. Они сели на полу в аэропорту и стали катать машинку, между собой во что-то играть. А я просто стояла рядом. И ко мне подошла охрана и сказала: «У вас тут дети играют». Я сказала: «Да, и что?» Поскольку я не защищалась и не нападала, он помялся и сказал: «Проходите без очереди». Безусловно, в Лондоне, в Англии свободное отношение. Пожалуй, был один какой-то очень пафосный ресторан, куда я пришла с детьми, им было два и четыре, и на меня немножко косо смотрели, потому что боялись, что они уронят какие-то хрустальные бокалы. Но никогда мне в жизни не отказывали, я с ними везде с самого раннего детства совершенно нормально».

«Мне кажется, что это во многом зависит от нас, потому что надо идти и делать. Грубо говоря, когда они были маленькие и я кормила их где-то в общественном месте, в Англии мне никто никогда не сказал: «Прекратите кормить здесь, это неприятно». Но если была бы в Москве и мне бы так сказали, я бы ответила: «Извините, я не прекращу. Хотите — вызывайте полицию». Надо уметь стоять за себя. Я много раз при детях устраивала не скандалы, но отстаивала свои права. Я считаю очень важным, чтобы они видели, что мама это делает. Это выстраивание их гражданской позиции, их уверенности потом, когда они подрастут, что нужно так же себя вести».