Неестественный отбор в экономике
Правительство борется с кризисом за счет простых россиян
2014 год явно не обещает стать прорывом в решении экономических проблем. По крайней мере именно это продемонстрировал Гайдаровский форум, традиционно представляющий собой смотр экономических идей и людей, которые, как они утверждают, готовы эти идеи реализовать. Именно с Гайдаровского форума российская элита возвращается к своим повседневным занятиям после новогодних торжеств.
Программа на букву «не»
Если кто-то ждал услышать антикризисную программу правительства (а кризис, по свидетельству официальной статистики, вот-вот, как бременские музыканты, ввалится если не в дверь, то в окно), то ее в традиционном виде как не было до форума, так и на форуме она не материализовалась. Герман Греф, глава Сбербанка, а до этого первый министр экономического развития России, не скрывал разочарования: «Я открыл сайт правительства и не нашел там этих документов. Затем зашел на сайт открытого правительства и также ничего не увидел».
Но не все можно найти даже в мировой Сети, на самом деле программа на форуме прозвучала, но оказалась весьма своеобразной, она отвечала не на вопрос, что делать, а суммировала то, что правительство делать не собирается. Чем не программа?
Премьер Дмитрий Медведев, выступая в Академии народного хозяйства и государственного управления, заявил: «Проблема российской экономики — это не проблема спроса, а проблема предложения. Спрос достаточно высок, и не нужно его подстегивать через увеличение государственных расходов — тогда мы будем нести риски пузырей некачественных активов, роста инфляции и разбалансировки экономики». Вполне программный тезис.
В его обоснование Медведев рассказал о ловушке, в которой все мы уже оказались. Российская экономика уже натыкается не только на административные барьеры, но и на барьеры высокой цены рабочей силы, которая «уже достаточно высока». Это может привести к проблемам в конкуренции с развитыми экономиками с высококвалифицированной рабочей силой, которые экспортируют технологические инновации. А также со странами с низкими уровнями доходов, зарплат и дешевым производством промтоваров. «Это то, что называют ловушкой среднего уровня доходов, когда при достижении определенного уровня ВВП на душу населения происходит зависание темпов экономического роста», — пояснил премьер. Именно отсюда следует невозможность дальнейшего использования инструментов стимулирования спроса со стороны граждан.
Хорошо, спрос правительство стимулировать не будет. А предложение? Цель налоговой поддержки предложения не выдвигается. Здесь все сказано президентом: несырьевые налоги повышаться не должны. Это, конечно, тоже стимулирование, но вряд ли достаточное, для того чтобы реанимировать экономику. Дальше в налоговой политике навстречу бизнесу правительство идти не собирается — бюджет не пускает.
В качестве стимулирования предложения рассматривалось замораживание тарифов естественных монополий. Для тех, кто услугами естественных монополистов пользуется, их тарифы — те же налоги. Но Алексей Улюкаев, министр экономического развития, того самого, которое проявляло наибольшую активность в наступлении на естественные монополии, на форуме развенчал эту меру, которая еще недавно была острием борьбы правительства с кризисом. «Главное, к чему нужно стремиться, — это решение двух главных проблем, сдерживающих предложение: транспортной и энергетической. Мы начали эту работу, может быть, грубовато, через замораживание тарифов естественных монополий, — признает министр. — Это не является принципиальным решением, это шок, который должен распространиться по экономике. Мы не будем продлевать идею замораживания, мы сторонники пятилетних тарифов». Срок заморозки тарифов отмерен — 2014 год, в течение которого правительство должно выработать формулу расчета пятилетних тарифов.
Это важно. Но опять с частицей «не». Заморозка тарифов продлеваться не будет. Это практически сводит на нет ее эффективность в качестве меры стимулирования расширения инвестиций тех компаний, которые рассчитывают сэкономить на заморозке тарифов, — слишком узок горизонт. Сами же естественные монополии — главные на сегодняшний день инвесторы — явно сократят свои инвестпрограммы, так что стимулирования предложения на перспективу, по существу, не получается. Совсем наоборот.
Поддержки предложения не будет, во всяком случае, ничего сколько-нибудь весомого не сказано. Это вписывается в программу на букву «не». Не считать же серьезной поддержкой очередные заверения в поддержке малого и среднего бизнеса, который к заверениям привык так же, как и к тому, что в его жизни ничего не меняется — как был он на задворках экономики, так там и остается. Единственное, на что в пассаже премьера о малом и среднем бизнесе стоит обратить внимание — так это на редкое для первых лиц нашего государства признание допущенных ошибок: «В прошлом году мы попытались приравнять страховые сборы для индивидуальных предпринимателей — такая топорная реализация правильной идеологии приводит к тому, что бизнес перестает работать открыто».
Эстафету в составлении программы того, чего власти делать не собираются, от премьера приняла первый зампред ЦБ Ксения Юдаева. Сделано это было с академическим изяществом. Для начала нам продемонстрировали еще одну ловушку. Российской экономике грозит стагфляция, процесс, при котором высокая инфляция сочетается со стагнацией, то есть с балансированием на нуле. По словам Юдаевой, стагфляция возникла в целом круге стран с развивающейся экономикой. В частности, такой процесс наблюдается не только в России, но и в Бразилии.
Оборотная сторона стагфляции
Стагфляция по учебникам экономики — это серьезно. Это еще одна ловушка, если экономика оказывается в ней, то выход найти очень непросто. Развитые страны с трудом ею переболели в 1970-е годы, научившись бороться с инфляцией. Другими словами, угрозой стагфляции Юдаева обосновывала политику ЦБ: в прицеле инфляция, а раз так, то никакого удешевления кредитов.
Против этого есть два возражения. Первое — так ли опасна стагфляция России? Можно, конечно, переживать за Бразилию или за США образца 1974 года, когда инфляцию разогнал взрыв нефтяных цен, устроенный ОПЕК, но не стоит забывать и свой опыт. Российский же опыт заключается в том, что экономика знала и оглушительные падения, и впечатляющие подъемы; что важно — и то, и другое происходило на фоне никогда не утихавшей инфляции, уровень которой сегодня близок к минимальному за все время существования новой России. Экономика поднималась тогда, когда получала новый приток средств за счет нефтедолларов, инфляция при этом постоянно оставалась достаточно высокой, то есть она не была непреодолимым препятствием для перехода от падения к подъему, как, собственно, и наоборот.
Высокая (по международным меркам) инфляция — постоянный спутник развития российской экономики, как привычная травма профессионального спортсмена. Сейчас в России инфляция, оставаясь относительно высокой, все-таки стабильна: по итогам 2013 года она составила 6,5%, в 2012 году была практически той же — 6,6%. Значит, есть основания считать, во-первых, страхи, связанные с российской стагфляцией, преувеличенными.
Второе возражение относится к таргетированию инфляции. Российская экономика весьма монополизирована, а это значит, что на инфляцию влияет не только ЦБ, но и монополии, естественные и не очень. Опять же есть немалое число факторов, не подвластных ЦБ, но препятствующих тому, чтобы капиталы инвестировались в России, а не бежали из нее. А инвестиции в производство — это нормальный антиинфляционный фактор замедления скорости денежного обращения.
Как можно ставить задачу по подчинению себе того, что твоему регулированию поддается лишь частично? Было время, когда ЦБ прямым текстом в Основах кредитно-денежной политики разделял монетарные и немонетарные факторы инфляции и брал на себя ответственность только за ее монетарную часть. Теперь, выдвигая приоритет борьбы с инфляцией, ЦБ каждый раз отказывается снизить ставки по кредитам.
Получается, что от решения задачи, не имеющей решения (по крайней мере в рамках возможностей ЦБ), зависит жизненно важный для всей экономики уровень кредитных ставок, которые устанавливает именно ЦБ. Получается, все обоснования проводимой политики, которые регулярно повторяют руководители ЦБ, не вполне адекватны. Если довести ситуацию до конца, то политика ставок ЦБ от самого ЦБ не зависит.
Ответ ЦБ предсказать не трудно. Он может согласиться с тем, что ограниченно годен к антиинфляционной службе, но будет стоять на принципе: важно не то, кто отвечает за инфляцию, важен ее фактический уровень.
Но есть другой принцип: если ЦБ проводит кредитную политику, от которой в немалой степени зависит вся экономика, то он должен опираться на то, на что его действия влияют в решающей степени. Иначе какой же он регулятор?
Что стагфляция России не так страшна, как ее малюют, подтверждает и последний прогноз Всемирного банка. К прошедшему форуму в Давосе ВБ подготовил доклад «Глобальные экономические перспективы». Прогноз роста развитых экономик в 2014 г. повышен с 2 до 2,2%. В 2015 и 2016 гг. рост этих экономик стабилизируется на уровне 2,4% в год, говорится в докладе. Bloomberg уточняет, что прогноз роста мировой экономики улучшен в связи с тем, что облегчение мер экономии в развитых странах и снижение нестабильности способствуют их восстановлению. Среди стран с высоким уровнем доходов по темпам восстановления лидируют США. По оценке ВБ, в 2014 г. американская экономика вырастет на 2,8% против 1,3% в 2013 г., в 2015 г. — на 2,9%, в 2016 г. — на 3%. В еврозоне после сокращения экономики в течение двух лет подряд в 2014 г. прогнозируется рост на 1,1%, а в 2015 и 2016 гг. — на 1,4 и 1,5% соответственно.
Темпы роста мировой экономики ВБ также оценивает достаточно оптимистично. В 2013 г. она увеличилась на 4,8%, в 2014 г. банк ожидает роста на 5,3% (предыдущий прогноз — 5,5%), в 2015 г. рост составит 5,5%, в 2016 г. — 5,7%.
Улучшаются и перспективы развивающихся экономик. Они по-прежнему будут расти быстрее, чем общемировая в целом. По мнению президента группы ВБ Джима Ён Кима, хотя экономический рост набирает темпы как в странах с высоким уровнем доходов, так и в развивающихся странах, восстановлению мировой экономики по-прежнему угрожают определенные риски.
Весьма любопытен подход ВБ к России. Перспективы роста ее экономики ВБ оценивает оптимистичнее, чем это делает российское правительство. Сейчас ВБ оценивает российский рост в 2014–2016 годах в 2,7%. В предыдущем обзоре, выпущенном в декабре, цифры были ниже: в 2014 году — 2,2% и только в 2015–2016 годах — 2,7%. Объяснение неутихающего оптимизма в том, что Россия следует за развитыми странами, и прежде всего за Европой: раз ВБ видит улучшение положения дел в еврозоне, то одно из следствий — рост и российской экономики. И никакого проклятия стагфляции!
Российские правительственные чиновники из прогноза ВБ делают верный вывод, оглашенный на форуме Алексеем Улюкаевым: впервые Россия движется в «отрицательной противофазе» по отношению к мировой экономике, то есть, попросту говоря, темпы ее роста ниже мировых. Но сам ВБ делает и другой вывод: он переносит Россию из разряда развивающихся стран к странам с высоким уровнем доходов. Так что в «ловушке среднего уровня доходов», об опасности которой предупреждал Дмитрий Медведев, есть и обратная, респектабельная сторона.
Это не либерализм!
Но вернемся к регулировщикам российской экономики. Их антикризисная программа неизменна в буквальном смысле этого слова: программа сводится к тому, чтобы ничего не менять.
«Программа» правительства и ЦБ означает: ни тебе господдержки экономики, ни удешевления кредитов. Выплывай, как умеешь.
Кто-то скажет: это и есть либерализм. Не согласен. Либералы — это не те, кто считает надежнее всего оставлять все как есть — авось пронесет. Применительно к органам регулирования экономики страны такая позиция — это управленческая немощь. Даже не маниловская — с несбыточными, но все-таки мечтами, а судорожная, потная лень, когда все чиновники постоянно чем-то заняты, кто-то успевает приворовывать, все друг за другом следят, но экономика, а это главная ответственность правительства, катится вниз.
Да, можно отстаивать приоритет финансового оздоровления и сокращения инфляции. Это и в самом деле может стать залогом притока инвестиций и последующего роста. Но необходимые частные инвестиции придут только тогда, когда параллельно с этой условно монетаристской политикой будет проводиться и другая — решительная расчистка всего, что мешает частным инвестициям. Движение по дорожным картам — это здорово, но это малая часть из того, что должно быть сделано. Ключ расчистки, как в очередной раз было показано на Гайдаровском форуме на этот раз экспертами ОЭСР, — эффективная борьба с коррупцией и независимый суд.
Кто против такого либерализма? Никто. А продвижение есть? Фактически нет. Отвечая на возникающее «почему?», стоит задуматься о том, а нужен ли вообще высшей власти независимый суд? Нет, не нужен, как не нужен любой серьезный ограничитель. Но только до тех пор, пока власть не осознает свою невечность, сменяемость. Сегодня ты — власть, завтра — оппозиция, конфликты неизбежны, чтобы их решение было мирным, а не украинским, нужен авторитет суда, а для авторитета нужна его независимость. Независимый суд нужен всем.
В России он появится не тогда, когда нам об этом скажут, а тогда, когда мы сами это поймем по его решениям.
Но что же делать сейчас? Экономика России может начать подниматься и при ленивой программе правительства и ЦБ. Но лишь как зеркало подъема мировой, и прежде всего европейской, экономики. А если подъем извне опоздает? Есть опыт борьбы с кризисом 2009 года, есть предложения зам. министра экономического развития Андрея Клепача: пересмотреть бюджетное правило, пойти на увеличение бюджетного дефицита ради поддержки экономики госинвестициями. Это ни в коем случае не снимает задачи борьбы с коррупцией или создания независимой судебной власти, только их решение открывает путь к обновлению модели российской экономической модели, но это дает выигрыш времени.
Выигрыш времени — уже выигрыш. В конце концов — что мы можем выиграть в жизни дороже времени?
Николай Вардуль
Из выпуска от 29-01-2014 рассылки «Московский Комсомолец - экономика»
