Социальные мифы: как белое выдает себя за чёрное
Кадр из фильма Тома Стоппарда по его собственной пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (1990)
Стоппард делает главными героями пьесы второстепенных персонажей шекспировского «Гамлета», а главной идеей — философский вопрос о свободе воли и фатализме
«Мы живём в мире, придуманном другими до нас. В этом мире уже всё есть, подсказки для всего — как относиться мне к самому себе, к окружающим, как любить, ненавидеть, кого боготворить, о чём размышлять». Философ АНДРЕЙ ШУМАН о переоценке авторитетов, и о том, почему творчество Шекспира — лучшая иллюстрация философии Фрэнсиса Бэкона.
Давным давно по российскому телеканалу «Культура» показывали французский фильм «Племянник Рамо» (1980) по знаменитой одноимённой пьесе французского философа Дени Дидро. Зная, что данная пьеса была одной из любимейших Гегелем, я решил посмотреть этот фильм. Фильм страшно занудный для современного зрителя. В течении всей пьесы — разговор двух людей о жизни. Один герой — уважаемый в обществе, судья, столп общественной морали. Второй — трикстер и проходимец. Но в итоге их общения оказывается, что моральное чувство у второго развито намного лучше, именно он видит всю изнанку жизни, именно у него развит голос совести. Вот этот переход и нравился Гегелю — до общения первый герой был морален, а второй — аморален, но в процессе общения выясняется, что все ровным счетом наоборот.
Смысл рефлексии именно в переоценке того, что кажущееся белым, рано или поздно может оказаться черным. Рассмотрим, например, Мать Терезу — святая женщина, икона милосердия и т. д. Но вот если изучить ее биографию поподробнее, то картинка не такая уже радужная. Организует в Индии Хоспис и почти сразу — колоссальное мировое внимание — полнометражный фильм BBC, интервью легендарным журналистам для самых престижных мировых изданий, книги о ней самых известных публицистов, поездки по дорогим гостиницам, встречи на самом высоком уровне. Затем приезды на короткое время в индийский Хоспис и высказывания вроде этого: «Какая чудесная смерть всех этих людей, которые жили как грязные вонючие животные, а умрут как ангелы — в любви и заботе» (это самая настоящая цитата этой «святой» женщины). И обратно по дорогим гостиницам...
Можно ли продраться сквозь все эти социальные мифы? Сквозь всю эту ложь с Альбертом Швейцером, которого опекаемые им негры дико ненавидели, Матерью Терезой, для которой все эти опекаемые ей индусы были вонючими унтерменшами, Нельсоном Манделой, коррупционером и людоедом? Можно. Это генеалогический анализ, впервые разработанный Гегелем и разрекламированный и популяризированный Мишелем Фуко. Согласно этому анализу, мы живем в философских онтологиях — в мире, придуманном другими до нас. В этом мире уже все есть, подсказки для всего — как относиться мне к самому себе, к окружающим, как любить, ненавидеть, кого боготворить, о чем размышлять и т. д. Я слепо следую клише в рамках чужой философской онтологии. Этим же самым клише следуют все те, кто меня окружает, поэтому мы и можем легко находить общий язык — смотреть одни фильмы, обсуждать одни книги, ну и вообще разговаривать.
В нынешней философской онтологии святыми являются Швейцер, Мать Тереза, Мандела. Генеалогический анализ покажет, как эти святые придумывались, как придумывались сами клише, в соответствие с которыми они могли стать почитаемы как святые.
Одним из столпов и думателей современной философской онтологии стал Фрэнсис Бэкон. Он знал, как работает современная ему философская онтология, его папа был королевским советником, сам он учился в Кембридже, затем во Франции. Ему не нравилась эта онтология. И он решил придумать новую. И это у него получилось. Именно он придумал феномен социального эксперимента, условия его моделирования. Поэтому социальный конструктивизм, на котором мы сейчас и стоим, придуман именно Бэконом.
У Бэкона был прижизненный поклонник, который все основные идеи этого философа проиллюстрировал... драмами. Это вообще редкость, когда современники понимают тех, кто придумывает философские онтологии для следующих поколений. Вот у Бэкона такой умный современник нашелся... Им стал Шекспир. Родился в семье, в которой никто не был обучен грамоте. Точных свидетельств, учился ли Шекспир вообще, не сохранилось. Предположительно учился в школе актеров (они должны были уметь читать). Дети и жена Шекспира были также неграмотны. У Шекспира дома не хранилось ни одной книги, даже Библии. От него осталось только три подписи и ни одной рукописи. Судя по подписям, он писал с огромным трудом.
Сложно представить, как Шекспир с таким бэкграундом стал самым ярким последователем Фрэнсиса Бэкона. Но он стал. Все его драмы — социальные эксперименты по принципам Бэкона. Например, в «Короле Лире» общий контекст драмы — переход от абсолютной к конституционной монархии и проблема социального контракта. Заметим, что сам феномен «конституционной монархии» и «социального контракта» философы только-только стали придумывать вместе с Бэконом и публично эти вещи еще не обсуждались. А тут такая иллюстрация! Еще и детектив! В «Отелло» общий контекст драмы — иное понимание национальности, не по цвету кожи, а по чувству долга. Европа только сейчас реализует этот принцип понимания национальности как гражданства. В «Гамлете» — социальная дифференциация в связи с различением долга индивидуального и общественного и, соответственно, умирание семьи как клана.
Секрет того, что драмы Шекспира выстрелили не среди современников, а намного позже и выстреливают до сих пор, именно в том, что они часть иной философской онтологии, которая была придумана Бэконом и в которой все стали жить лет через сто после смерти Бэкона и Шекспира, и живут до сих пор.
Можно ли придумать такие драмы случайно? Согласно генеалогическому анализу, нельзя. Я придумываю «случайно» только то, для чего уже есть клише в рамках философской онтологии моих современников. Для драм Шекспира таких клише еще не было. Они сами стали такими клише в философской онтологии Бэкона, но уже для следующих поколений.
Исторический Шекспир не был Шекспиром, соратником Бэкона. Генеалогический анализ способен многое вскрыть и объяснить. Но вот легче ли нам от этого?
