Что произойдет с экономикой в 2014 году?
Прогнозы, как показывает провальный опыт Минэкономразвития, — занятие рискованное. Однако необходимое. И хорошо, что, как мы убедимся, это вовсе не исключительная вотчина подчиненных Андрея Клепача.
Но перед тем, как обратиться к неправительственным прогнозам, стоит попробовать разобраться с тем, кто и как во власти отвечает на совсем не риторический вопрос: как переломить почти двухгодичный тренд замедления роста российской экономики?
«Словесный мусор»
На большой телевизионной пресс-конференции 19 декабря Владимир Путин подробно остановился на том, как с экономическими трудностями борются развитые страны и как поступает российское правительство. Он отметил два основных направления: первое характерно для США, второе — для ЕС: «Первое — это англо-американское, точнее сказать, прежде всего американское, связанное с мягким финансовым регулированием, с дешевыми или, так скажем, бесплатными деньгами для экономики. Так делают и в Великобритании, и в США.
Или пойти по другому пути, который предлагается в Евросоюзе, в Еврокомиссии и продвигается Федеративной Республикой Германии, и она заключается, эта позиция, в необходимости — для того чтобы выйти из кризиса — бюджетной консолидации, сокращения неэффективных расходов (читай — социальных), выравнивания макроэкономических показателей».
Россия, по словам президента, стремится синтезировать оба варианта. «Что такое использование средств ФНБ внутри страны: это, по сути, смягчение денежной политики. Это почти то же самое, что эмиссия. Почему? Потому что это деньги, не заработанные страной», — точное заявление президента. По сути, использование средств ФНБ — это компенсация сокращения бюджетных расходов, собственно, ради этого резервы и создаются. В результате «нам нет необходимости резко сокращать социальные расходы, мы имеем возможность и пенсии повышать, социальные пособия за счет этих доходов».
Синтез в том, что, «когда мы изымаем из оборота нефтегазовые доходы, мы идем по европейскому пути: занимаемся консолидацией бюджетных средств, укрепляем макроэкономические показатели. А когда изымаем их и пускаем просто в экономику, мы как бы немножко это нарушаем и больше напоминаем действия американских финансовых властей. Но разница только в том, что мы их не просто пускаем в экономику вообще, а на конкретные вещи, на конкретные проекты, прежде всего речь идет об инфраструктурных проектах, неразвитие которых является ограничениями для роста экономики».
Вроде все замечательно. Как говорит сам Путин: «И волки сыты, и овцы целы». Вот только почему же в США экономика уже окрепла настолько, что с января 2014 года начинается аккуратное свертывание QE 3, еврозона тоже из кризиса выбралась, а Россия если и не скатится вниз, то как раз благодаря выздоровлению прежде всего Европы, а не за счет собственных усилий, какими бы синтетическими они ни были?
Вопросы к экономической политике остаются. Помощник президента Андрей Белоусов призывает правительство прекратить давить на тормоза. «Почему за год у нас процентные ставки (по кредитам. — Н.В.) не снижаются? Почему у нас инфляция в целом имеет тенденцию к снижению, а процентные ставки нет? Почему у нас до кризиса процентные ставки были порядка 7%, а сейчас по кредитам больше года — 11% в среднем?» — Белоусов не устает требовать кредитной либерализации. Нынешнее положение, он уверен, «убивает инвестиционную активность».
Ему оппонирует председатель ЦБ Эльвира Набиуллина, для нее таргетирование инфляции важнее поддержки экономики. Белоусов негодует: «Как в свое время говорил известный герой, «разруха в головах». Стагнация — в головах. Это очень важно понять. Нет никакой стагнации. При наличии резервов стагнации быть не может, стагнация — это когда нет резервов. А если есть резервы, значит, это не стагнация, значит, это что-то не срабатывает в использовании этих резервов».
Как бороться с «разрухой в головах»? Ответ есть у Германа Грефа, его он дал в интервью агентству Reuters. Греф согласен с Белоусовым, они даже используют близкие образы. «Я считаю, что у нас есть один только риск — это мы сами. Все остальное — производное. Кто-то из государственных деятелей сказал, что если бы за все ваши несчастья в жизни вам бы довелось отшлепать по попе виновного в ваших несчастьях человека, то вам бы не пришлось очень долго сидеть на стуле», — говорит Греф. Он предупреждает: Россия в 2014 году лишится ключевых драйверов роста в виде потребительского кредитования и повышения зарплат, и стране предстоят трудные годы, если не будет трансформирована сама система власти.
«Трансформация власти» — звучит почти по-болотному, однако тезис Грефа к демократизации никакого отношения не имеет. Демократию глава Сбербанка еще в 2012 году на Петербургском экономическом форуме заклеймил если не как продажную девку империализма, то как «словесный мусор XX века». Он говорил о том, что система выборов — ключевой инструмент демократии — уже не эффективна, потому что устарела и отстала от современных технологий. Тогда же и там же (в июне 2012 года, на питерском форуме) Грефу вторила Эльвира Набиуллина: «Общество не готово поддерживать старую модель управления, когда оно делегирует избранным значительную часть своих вопросов и раз в год, раз в четыре-шесть лет, голосует». В этом она видит «кризис глобальной управленческой модели».
Взамен демократии ни главный реформатор раннего правления Путина, ни одна из самых продвинутых деятельниц его нынешнего президентства, однако, ничего не выдвинули. А было бы любопытно взглянуть, потому что любой вид digital-кратии все равно будет сродни пресловутой шестой статье брежневской Конституции о не из демократии явившейся «руководящей и направляющей силе» со всеми вытекающими последствиями. Так что состояние голов Грефа и Набиуллиной стоит запомнить.
Так в чем же тогда «трансформация власти» по Грефу? «Вопрос номер один — это выстраивание собственно системы управления. А вопрос номер два — это проведение реформ. Если их поменять местами, будут проблемы», — считает Греф. Вывод: сегодняшняя система управления не работает.
Остается выяснить, в чем эффективность системы управления — в армейской дисциплине: сказано (а еще лучше — приказано) — сделано или в качестве самих принимаемых решений?
Впрочем, как мы видели, Набиуллина отстаивает одно качество, Белоусов — другое. Опять разруха?
А может быть, дело не в одних процентах по кредитам? Евгений Ясин заявляет: «Я не считаю, что у нас глубокий экономический кризис». Почему же тогда экономика почти падает? Ясин отвечает: «По моим оценкам, российский бизнес работает примерно вполовину своих возможностей. Постольку поскольку он испытывает недоверие к властям, он ожидает от них всяких маневров, которые позволили бы чиновникам дальше продолжать использование ресурсов бизнеса, их перераспределение в свою пользу». Здесь корень зла. «Мы должны включить какие-то новые механизмы, которые раньше не работали, но которые позволили бы нам использовать преимущества перехода от плановой экономики к рыночной. Пока они не используются. А они предполагают существенное улучшение условий для бизнеса, для инвестиций и определенных институциональных изменений, которые касались бы не только непосредственно бизнеса. Это политические реформы, это правовые реформы, это обязательно реализация верховенства права».
Это совсем другая «трансформация власти». Общий вывод в том, что власть так или иначе должна трансформироваться. Но она этого ой как не любит.
Дно и после
Побывав на пиршестве мысли тех, кто там, наверху, остается искать ответы в прогнозах, сделанных самими субъектами экономического развития.
Вот прогноз от Промсвязьбанка. Он сконцентрирован даже не столько на всем 2014 годе, сколько прежде всего на зиме, соединяющей 2013 и 2014 годы. Прогноз алармистский. «Мы ожидаем, что этой зимой цифры по экономике могут достигнуть дна», с этой фразы прогноз практически начинается.
В чем причина? «Ключевой темой для экономики, с нашей точки зрения, на сегодняшний день являются внутренние инвестиции и доходы населения. Оба этих фактора будут под давлением этой зимой, и мы не ждем улучшения показателей. Вероятно, конец 2013 — начало 2014 годов станет наиболее провальным для российской экономики». Вот что в этом прогнозе говорится о главном двигателе экономики — инвестициях: «Инвестиции стали одним из ключевых разочарований для экономистов в текущем году. Завершение крупных национальных инфраструктурных проектов, таких как Сочи, подготовка к форуму АТЭС, а также прохождение Газпромом пика инвестиций в 2012 году вкупе с нарастающим оттоком капитала и смещением фокуса инвесторов в сторону от развивающихся рынков привели к снижению объемов инвестиционных вложений начиная с 2013 года. При этом вполне можно говорить о начале инвестиционной рецессии в экономике».
Следующее «почему» относится к инвестиционной рецессии. Тут аналитики обращаются к правительственному регулированию. В качестве главной антикризисной меры справедливо называется заморозка тарифов естественных монополий. Но она «в краткосрочной перспективе скажется негативно на экономике».
Негатив в том, что в современных условиях именно естественные монополии остаются генератором инвестиций, заморозка тарифов, естественно, скажется на их инвестиционных программах, которые к тому же собираются ревизовать с целью сокращения. Эффект — инвестиционная рецессия. Вот что об этом говорится в прогнозе: «Мы считаем, что в рамках завершения текущего и следующего года мера будет иметь, скорее, негативный эффект на экономику, прежде всего обусловленный возможным сокращением инвестиционных программ государственных монополий».
Промсвязьбанк делает и следующий шаг: «Мы считаем, что до волевого решения правительства о сохранении инвестиционных программ отмеченных компаний ждать уверенного роста инвестиций в основной капитал вряд ли возможно».
Такова оценка главному в экономическом регулировании на макроуровне. А что же происходит в ее отдельных секторах? «Мы проанализировали 20 крупнейших компаний России в 2013 году, как в части фактического исполнения инвестиционных программ, так и заявлений о реализации инвестиционных программ до конца 2013/2014 годов», — говорится в прогнозе. «Большинство проанализированных нами компаний, во-первых, показывают снижение инвестиционных расходов, а во-вторых, не планируют наращивание инвестиций в следующем году. Исключением были нефтедобывающие компании, которые в силу положительной динамики на рынке нефти продолжают осваивать свои бюджеты».
Итак, потенциал роста инвестиций есть практически исключительно у нефтедобывающих компаний. Если заморозка тарифов естественных монополий имела целью перераспределение инвестиций из нефтедобывающего в другие сектора, то это выстрел мимо цели. В металлургии «сказываются помимо внешних факторов глобальный кризис перепроизводства и избыток мощностей вкупе с сокращением спроса на локальном рынке. От компаний сектора генерации и передачи электроэнергии также не стоит ждать роста инвестиций — большая часть инвестиционных программ на сегодняшний день находится в стадии завершения, а строить новые в условиях падения промышленного производства было бы не самым логичным решением».
Нет инвестиций — нет роста.
«Перманентная работа над ошибками»
Есть прогноз от UFS Investment Company. Он не такой острый, но тоже далекий от оптимизма: «Следующий год для российской экономики не станет годом прорыва». В принципе ничего не изменится: «Внешняя торговля, как и потребительский сектор, возьмет на себя роль тягача ВВП. Последний будет играть уже меньшую роль в свете взятого курса на ограничение издержек и повышение конкурентоспособности экономики. Прогнозисты от UFS так же весьма настороженно относятся к заморозке тарифов естественных монополий: это решение «грозит проседанием инвестиций».
Экономические перспективы, понятно, зависят от инвестиций, а те — от бюджета и от инвестиционного климата. Бюджет же, как Есенин, скупее стал в желаньях, а значит, в своих инвестиционных возможностях. Что же касается инвестиционного климата, то «дело не только в рейтинге Doing business. Частные инвестиции по-прежнему не идут, а бюджет в связи с «бюджетным правилом» уже не может выступать в роли спасителя. Без изменения институциональной среды, эффект от которого проявится с лагом, останется лишь уповать на устойчивость спроса на наши энергоносители за рубежом и эффект низкой базы».
Если выразить прогноз UFS одним словом, то оно названо: «Уповать!» А что же делает правительство? Оно — тут аналитики UFS полностью солидарны с коллегами из Промсвязьбанка — «берется за естественные монополии». Однако «осознавая, насколько болезненной может оказаться заморозка тарифов для государственных левиафанов и для экономики в целом, в Белом доме не решились продлевать эксперимент более чем на один год». Вот и вся стратегия, в таком виде она «не даст бизнесу большой уверенности в завтрашнем дне и может не привести к желаемой активизации инвестиционной активности, стагнация которой сейчас тормозит экономику».
UFS предупреждает об опасности «двух нулей»: «Нулевая индексация тарифов должна подкрепляться дополнительными мерами по улучшению бизнес-климата и совершенствованием институциональной среды. В противном случае, с учетом планируемого уменьшения инвестиционных госрасходов и сокращения инвестпрограмм монополий, эффект может оказаться в лучшем случае нулевым».
Чего в прогнозах не оказалось
Ничего утешительного в прогнозах найти не удалось. Прогнозисты явно не ждут от правительства каких-то решительных шагов по обновлению модели экономического развития, что можно сделать, лишь обновив сам механизм регулирования.
В прогнозах, конечно, упоминается ФРС США и предстоящее изменение ее политики на открытых рынках — начало сворачивания QE 3. Особенно внимательно к этому относятся аналитики UFS, они подчеркивают: Россия, как и другие развивающиеся страны, «оказывается заложником политики ФРС». Но развернутой расшифровки этого положения нет, что для аналитических материалов, вышедших из стен банков, по меньшей мере странно.
Свертывание QE 3 означает, что экономика США решительно оправилась от кризиса и не нуждается в искусственном раздувании денежного предложения. Но совсем другой до недавнего времени была реакция рынков развивающихся стран и России. Рынки стремились отыграть изменение политики ФРС, в ожидании обмеления потока дешевых денег капиталы уже бежали с рискованных рынков.
Так было. Но вот 19 декабря стало известно, что ФРС в январе 2014 года начнет аккуратно сворачивать покупки облигаций с рынка, оставив низкую процентную ставку пока в неприкосновенности. И что же рынки? Они отозвались ростом, причем не только в развитых, но и в развивающихся странах, включая Россию. Можно ли из этого делать вывод, что риск падения развивающихся рынков из-за свертывания QE 3 уже отыгран рынками? Вопрос, думаю, пока открыт. В любом случае, если действия ФРС и приведут к тому, что перед Россией окажется еще одна инвестиционная яма, она будет неглубокой. Позитив от выздоровления экономики США перевесит вероятность подчеркнуто негативного развития событий. Так что прогноз Промсвязьбанка находит еще одно подтверждение: особенно тяжелым для российской экономики будет начало 2014 года.
Но и сейчас, как подчеркивают аналитики UFS, экономике точно не легко: в России в 2013 году «число убыточных предприятий составило почти треть, сальдированный финансовый результат по экономике ― ниже докризисных лет». Почему? «Ежегодная индексация тарифов естественных монополий, реальное укрепление рубля с учетом инфляции, демографические проблемы с не поспевающим за ростом зарплат ростом производительности труда. Это все привело к тому, что производить в России стало просто невыгодно», — аналитики UFS констатируют, что Россия в тупике.
Печально, что позитив, на который можно с определенной долей уверенности рассчитывать, относится практически исключительно к внешним факторам — к уже названному «выздоровлению» экономики США и стабилизации экономического положения в еврозоне. Это означает, что, восстановившись, Европа и США опять обратятся к закупкам российского сырья, и наша экономика начнет подниматься. Правда, экономическая модель как была устаревшей, та и не помолодеет. Тупик не преодолен.
Николай Вардуль
Из выпуска от 15-01-2014 рассылки «Московский Комсомолец - экономика»
