Евгений Ройзман: «Я помню предыдущие выборы, 2003 год, когда речь шла вообще о моем физическом уничтожении»
00:05 РБК daily
Сегодня начнется съезд «Правого дела», на котором все ждут развязки конфликта региональных представителей правых с Евгением Ройзманом и предложившим его кандидатуру Михаилом Прохоровым. Сначала Ройзману припомнили «криминальный шлейф». Затем на всех уровнях прозвучало разъяснение: исключить его из федерального списка вынуждают губернаторы и ни много ни мало кремлевская администрация. Михаил Прохоров уже заявил, что в случае давления Кремля может покинуть партию. ЕВГЕНИЙ РОЙЗМАН рассказал корреспондентам РБК daily СВЕТЛАНЕ МАКУНИНОЙ и ВЛАДИМИРУ КОСТЫРЕВУ, что готов продолжать работу в любом качестве и как депутат, и как простой гражданин.
— На выборах бывает и не такое. Я помню предыдущие выборы, 2003 год, когда речь шла вообще о моем физическом уничтожении. А сейчас же мне звонят и говорят: какой пиар мощный, как вы качнули партию на всю страну. Сейчас накачали все СМИ. На самом деле это все в помощь. Может, тысячи людей и не знали про «Правое дело», пока это не началось». Ситуация с давлением — залог успеха. Если на тебя давят, а ты не ломаешься. Это заставляет консолидироваться всех сторонников.
— А не боитесь, что под этим давлением «Правое дело» может все-таки сломаться?
— Я не боюсь, что партия в этой ситуации сломается, и не боюсь последствий, если это все же произойдет. Лично я работал и без депутатского статуса. Да, он нужен для более эффективной работы.
— А как бы вы могли прокомментировать слова Михаила Прохорова о том, что он готов уйти из «Правого дела», если съезд партии выступит против включения вас в федеральный список на выборах?
— Мне кажется, он уйдет. У нас договоренность была, она нелепо прозвучала, но по-мужски. Я его спросил: если начнется, если заставят тебя выбирать, как заставили Миронова. Он сказал: уйдем вместе.
Но должен сказать одну вещь. Если бы мы не представляли опасности для партии власти, ничего бы этого не было. Они увидели, что мы набираем больше, чем могли предположить. В частности, может, с моим появлением. Наркотики же не выбирают сына учительницы или сына генерала. Эта проблема, которой наш фонд занимается, касается всей страны. Что бы там про нас ни говорили, понятно, что у нас миллион сторонников.
Знаю, как было в 2007 году. Тогда и губернатор наш бегал к [Владиславу] Суркову жаловался на меня, и единороссы. В конце концов Сурков (сейчас первый замглавы администрации президента. — РБК daily) тогда советовал Путину убрать меня из списков. Понятно, кто влияет. Где я и где Путин. Он меня, наверное, в микроскоп только может рассматривать. Но Сурков настоял. Об этом мне Сергей Миронов говорил, что Путин лично сказал ему убрать меня из списков. Сурков сейчас точно так же сидит на ушах у Медведева. Сам он решения принимать не может, но советует.
Но я не считаю, что он за моей спиной может устанавливать некие правила, я не играю в такие игры. А потом, мне жить в России. Это моя страна. Премьеры уходят и президенты, а мы-то остаемся. Это моя родина, и я пытаюсь сделать что-либо полезное для нее. Другой родины у меня не будет. Я бежать отсюда не собираюсь.
Я позитивный человек, работаю в открытую. Не понимаю, какие лично могут быть ко мне претензии, кроме того что мы слишком много набираем.
— Слишком много — это, по вашим подсчетам, сколько?
— Я считаю, что с моим вхождением в партию, с тем, как мы начали консолидировать сторонников, вопрос о прохождении 7-процентного барьера был решен. Полагаю, при активной работе мы можем набирать даже до 10%. Хотя надо учитывать, что в России может быть так: просчитаешь сто вариантов, а произойдет сто первый. Но в режиме административного давления набирается еще больше голосов. Это аксиома.
Потом, люди настолько устали от партии власти. Людям вообще свойственно уставать. От хорошего устают, людям икру надоедает есть, а тут не икру им предлагают.
— Нет ли предположения, что в этом году будет по-другому, нежели в 2007-м, развиваться ситуация?
— Вообще люди те же. Я до этого момента относился с большим уважением к Дмитрию Медведеву. Президент очень помог по делу Егора Бычкова. Он в кулуарах очень положительно высказывался обо мне и о моей работе. И понятно, что это решение не президента. Это решение Суркова. Но все же я могу предположить, что президент в России имеет хоть какую-то долю самостоятельности. Я тоже, где могу, всегда президента поддерживаю.
Если меня уберут из списков — значит, будем жить в такой ситуации; будет по-другому — значит, по-другому. Моя задача — работать. Меня другое удивляет, мне все время пытаются показать, что кто-то что-то решит за меня, что я маленький человек. А я не маленький человек. Я — гражданин России.
— Нынешний момент может стать камнем, с которым столкнется «Правое дело». Вот г-н Прохоров возьмет и уйдет из партии, и все развалится.
— Если это произойдет, за Прохоровым в активе, кроме всего прочего, будет сильный, искренний, неспонтанный мужской поступок. Поверьте, такие вещи зачастую стоят дороже, чем партия. А потом, у Прохорова возрастной запас. Он может и сначала начать. И конечно, мои симпатии и симпатии моих сторонников по всей стране всегда будут на его стороне.
Ультиматум
— А как такая ситуация повлияет на съезд «Правого дела» 14 сентября?
— Никак не повлияет. Но посмотрим.
— Ожидали ли вы подобного ультиматума?
— Мне ультиматум никто не может предъявить, мне терять нечего. Я договаривался только с Прохоровым. Он свои договоренности соблюдает. А в эти игры играть я не буду. Если что-то пойдет не так на съезде, я вернусь в Екатеринбург, всю свою энергию направлю в раскрутку проекта «Страна без наркотиков». Фондом буду больше заниматься, диссертацией. Для меня лично проблем нет. Я никого не предавал, никому на горло не наступал, никого ни о чем не просил. У Михаила более сложная ситуация, но он ведет себя по-мужски, а это вызывает симпатию.
— А вы не могли бы рассказать о давлении более подробно, откуда оно идет?
— С губернатором поговорил, в полпредство вызвали, звонки раздались. Давление больше было на Прохорова и на региональное руководство. На меня-то что давить? Мне терять нечего. В масштабах выборов еще ничего не началось. То, что пошла волна в СМИ, начались попытки договориться с информагентствами, чтобы про меня гадости писали в блогах, — это я не считаю давлением, на этом я только набираю. Люди же видят, что это материалы заказные. Работаю много лет, но богатства не нажил. Депутатом работал эффективно.
— А на каком уровне было давление на Прохорова, не знаете?
— Давление на него было достаточно серьезное. Я полагаю, что на высоком уровне, но там не давят, там вежливо говорят.
— Не думаете ли вы, что если бы Прохоров не был уверен в какой-то поддержке первого лица страны, то не пошел бы на выборы?
— А скажите, кто у нас первое лицо в стране?
— Создается такое впечатление, что влияние Кремля на «Правое дело» весьма велико. Сначала была история с националистами, когда Прохоров от них отказался. Власть оказала давление — и он отказался. Не повторяется ли история?
— Я думаю, здесь немного другая ситуация. Тогда Прохоров не совсем был в теме, не понял, что произошло. Он увидел, что пытаются на него давить через людей, к которым он имеет мало отношения. И потому ему легче было их отсечь. Но это мое мнение. А в данном случае мы с ним сидели лицом к лицу, пожимали друг другу руки. Он здесь совсем в другой ситуации находится. Да и прежде чем со мной поговорить, он тщательно изучал историю вопроса.
— Не боитесь, что этот скандал станет точкой невозврата, что теперь каждое ваше действие будут рассматривать под микроскопом?
— Я не боюсь. Пусть рассматривают под микроскопом, под лупой, мы работаем же напрямую, примитивно, на глазах у всех. Мы работаем с ФСБ, с Госнаркоконтролем. Мы работаем с госструктурами. Просто те, кто голосит, этого не знают. Но у нас безоговорочная поддержка населения, с нами так просто никто ничего сделать не сможет. По Егору Бычкову, когда было, надо было за него заступаться. Он хоть и балбес, но все делал искренне. Ну и президент заступился. Было очень приятно.
— Но если администрация Кремля задавит и этот проект, то, вы как считаете, на что они вообще рассчитывают опираться?
— Создается такое впечатление, что им никто не нужен, кроме самих себя и людей, которые обслуживают их интересы. Мне это не нравится, но меня никто не спросил. Я хочу попытаться что-то изменить. Я как гражданин России имею на это право. Я не готов к тому, что мою судьбу будет решать Сурков. С чего кто-то вдруг будет решать мою судьбу?
— Как вы можете прокомментировать фразу некоего кремлевского источника, что «таким людям, как Ройзман, в Государственной думе не место»?
— Ну сказал кто-то в Кремле эту фразу. Но когда доходит до дела, голоса моих избирателей мне в сто раз важнее, чем то, что говорят в Кремле. Я сориентирован на своих избирателей, а они могут говорить все, что им захочется. Если они хотят, чтобы все было по-честному, — пусть отдадут контроль за ситуацией избирателям, всем дадут равный доступ к СМИ. Пусть избиратели скажут, что они хотят и как они хотят. Все очень просто. А то нам говорят: приходите играть в футбол, приходим — а там бокс.
— А с Прохоровым не обсуждали еще поведение на съезде?
— Интересная вещь — я посмотрел на Прохорова. У него очень ясное мышление, он может одновременно просчитывать несколько направлений. Я думаю, он понимает, что и как развивается. Именно съезд сейчас покажет, кто лидер партии — Прохоров или Сурков. Я думаю, что Прохоров, вполне возможно, не захочет оставаться в той партии, где региональными лидерами и политсоветом управляет Сурков.
— То есть существует реальная вероятность, что делегаты съезда не поддержат решение Прохорова о включении вашей кандидатуры в федеральный список на выборах в Госдуму?
— Я считаю, что нет такой вероятности. Я же встречался с очень многими людьми, два раза сюда приезжал, когда партия здесь собиралась, они меня поддерживают.
— Известно ли вам о каких-либо недавних встречах Прохорова с Путиным?
— Я думаю, у Михаила с премьером есть свои контакты. Думаю, у них есть взаимная симпатия. Но я не думаю, что давление оттуда.
— А в чем причина такого тесного союза с Прохоровым, вплоть до его готовности уйти из партии? Ваши идеи кажутся разными — вы много говорите о поддержке людей, но либерально-экономические взгляды Прохорова не всегда находят у них понимание.
— Очень легко быть социалистами-коммунистами. Эти люди добрые за чужой счет. Вы говорите, у Прохорова жесткое отношение к людям. Но это правдивое отношение к ситуации: нельзя врать. Если мы катимся в пропасть — так и надо говорить, нельзя говорить, что мы поднимаемся с колен, — это будет вранье. И что меня приятно задело из идей Прохорова — его предложение освободить от налогов всех занятых в сельском хозяйстве. Только эта мера позволит сельскому хозяйству поднять голову и выжить.
Дума
— Вы были в Госдуме в 2003—2007 годах. Почему сейчас вас не хотят видеть депутатом?
— Малопонятно. Ко мне все относились с уважением, приходили за консультациями, я занимался законопроектами. Внес в том числе те, которые сложно оспорить, — об ужесточении санкций за торговлю наркотиками, о введении уголовной ответственности за продажу алкоголя несовершеннолетним. Но конечно, самый жесткий закон был для них — запрещение партиям пользоваться деньгами алкогольных и табачных производителей. Там взвыли все. Есть мощное алкогольное и табачное лобби.
— А каковы конкретные планы по борьбе с наркоманией и алкоголизмом, если окажетесь в Думе?
— Есть концепция по борьбе с алкоголизмом. Она была принята, надо смотреть, как она выполняется. Там очень простые вещи — ограничение места и времени продажи, замещение тяжелого алкоголя и ежегодное повышение акцизов на тяжелый алкоголь. Естественно, серьезная уголовная ответственность за продажу алкоголя несовершеннолетним. Ну и ценз имеет смысл поднимать до 21 года.
По наркотикам меры достаточно жесткие, но через них прошли все страны, искавшие решение этой проблемы, — Япония, США, Китай и даже либеральная Швеция. Это закон о принудительном лечении и одновременное введение уголовной ответственности за употребление. У нас порядка 6 млн наркоманов и нет вообще государственной системы их реабилитации. И конечно, безотлагательное введение визового режима с наркопроизводящими регионами. Мы — единственная страна в мире, у которой с наркопроизводящими регионами даже не безвизовый, а упрощенный въезд. В первую очередь речь идет о Таджикистане.
http://www.rbcdaily.ru/2011/09/14/focus/562949981472932
